Цена

- Всегда стоит повторить, что идеология эгалитаризма, это точно такая же ложь, как и любая система, за которую следует благодарить идеологов! Глина, из которой идеологи птаются вылепить нового человека, всегда оказывается грязью…

- Не все идеологи, - возмутился Седляк.

- Дорогой почтмейстер, вы адвокат кого, Гегеля или Маркса? Или играетесь клаузулами ради второразрядных диалектиков: Энгельса, Ленина или еще какого дебила?

Не успел Седляк огрызнуться, за столом прозвучал мягкий голос доктора Хануша:

- Дорогой пан профессор, вы, как философ, творите…

- Вот именно! - вырвался Брусь. - Мне это уже надоело, да и всем вам - видимо, тоже!... Вся эта зачуханная псевдофилософия и псевдопсихология, все эти долбанные мысленные конструкции, натянутые настолько, что резинки в трусах лопаются…

Его речь перебило то, что в зал зашел, а точнее - вбежал Бартницкий.

- Прошу прощения за опоздание, пан граф! - произнес ювелир, отсапываясь.

- Вы готовы? - спросил у него хозяин.

- Собственно говоря, так, пан граф.

- Тогда присаживайтесь, ешьте, пейте и присоединяйтесь к дискуссии.

Бартницкий занял свободный стул между Малевичем и Годлевским и спросил у магистратора шепотом:

- О чем дискутируем?

- О достоинствах и недостатках спасения арестованных посредством лотереи…

Кржижановский воспользовался минуткой всеобщего молчания, напомнив:

- Господа, мы все время уходим от темы! Не время на философские спекуляции, шуточки или бесплодные обмены интеллектуальными взглядами! Мы обязаны решить проблему жизни…

- Скорее уже, смерти, - уточнил Станьчак. Что, впрочем имеет тот смысл, поскольку относительно смерти мы все равны, хотя и здесь не совсем, ведь одни умирают молодыми, а другие доживают до склероза; так что, может, применим критерий возраста. Давайте примем, что следует спасать самых молодых из арестованных, ведь они прожили меньше всего.

- И это, по вашему мнению, должен быть справедливый выбор? - удивился аптекарь.

- А разве я сказал, что справедливый, дорогой вы наш Пилюлькин? Ну ладно, давайте выбирать самых пристойных, выбор будет точно такой же. Или самых толстых…

- И вот с таким шутовством вы ассоциируете справедливость?

- Нет, ведь я принципиально в справедливость не верю. Любой наш выбор будет дурацким. То ли кинем жребий, то ли будем аргументировать - это все равно.

- Вовсе даже и не все равно! - энергично запротестовал Кортонь. - Среди этих девяти есть люди не только заслуженные, но и весьма нужные, если можно так выразиться!

- Каждый из нас нужен нашей семье, братья мои, - произнес Гаврилко.

- Но некоторые нужны многим семьям! Даже очень многим семьям!

- Вы говорите о директоре больницы, о пане Стасинке? - спросил Малевич.

- Нет, я говорю о людях, нужных всему народу! И таким человеком является пан Трыгер, директор лесопилки!

- И почему именно он?

- Потому что… ручаюсь вам, пан магистратор, что именно пана Трыгера следует выкупить!

Малевич не уступал:

- Я сочувствую каждому, но, по моему личному мнению, такие люди как главный врач городской больницы, профессор Стасинка, обществу нужны больше, чем пан Трыгер.

- Это почему же?

- Потому что главврач нам нужен ради спасения множества пациентов, а директор лесопилки - для переработки древесины в опилки. Ведь есть же тут разница?! - вскипел Малевич.

Кортонь несколько сбавил тон:

- Нет, я ничего не имею против профессора Старинки. Впрочем, у нас есть три места. Пускай будут Трыгер, Стасинка и…

- И пан лесничий Островский, - дополнил его Мертель.

- Вот-вот, и пан лесничий Островский! - согласился Кортонь.

Тут впервые голос взял Бартницкий, ради этого прекратив разрезать огурец:

- Прошу прощения, минуточку, минуточку! Я опоздал, так что не знаю, какую вы тут играете игру, но, может, рассмотрим и другие кандидатуры…

- Это пан директор кинотеатра разыгрывает эндекские игры, желая спасти партийного дружка, - пояснил Бартницкому Брусь. – А вот только не заметил, что за столом здесь тринадцать человек сидит, и не дотумкал, что решение мы должны принять все вместе!... А раз у каждого свой кандидат имеется, то и у меня тоже. Предлагаю выкупить пана судью Ивицкого!

Адвокат Кржижановский тут же присоединился:

- Поддерживаю предложение пана магистра!

Кортонь глянул на Мертеля и поднялся, отодвигая стул. Мертель тоже встал. Они подошли к стеклянной стенке между салоном и террасой, и, повернувшись к ней спиной, начали горячечно перешептываться. На дворе срывался все более сильный ветер, туч прибывало – все говорило о том, что идет гроза. Внутри все заволокло табачным дымом, курили практически все приглашенные. Бартницкий, наверстывая упущенное опозданием, словно автомат рубал колбасу, но между двумя кусками вспомнил главного из своих клиентов.

- А про пана бургомистра Венцеля, и о том, насколько должен быть благодарен ему город за все, им сделанное, вы, господа, уже забыли?

- То же самое можно сказать и про пане Кужмича! – прибавил Седляк. – Ведь он, будучи директором музея, сколько сделал для…

- Для вас, пан начальник, он сделал больше всего, покупая от вас редкие почтовые марки для своей коллекции, - засмеялся Клос.