Цена

- Прошу прощения, но мое предложение было совершенно беспристрастным.

- Естественно, ваше предложение было беспристрастным, некоммерческим, просто безалкогольным.

К столу вернулись Мертель с Кортонем. Директор кинотеатра сел, а учитель заговорил стоя:

- Господа! Трыгер и Островский должны быть среди выкупленных арестантов!... Это вопрос уже высшей…

- Только лишь потому, что вы так решили с паном Кортонем?! – возмутился Малевич. – А нас тут вы за дерьмо считаете, так?!

Граф театрально откашлялся, как кашлял, обращая внимание плохо себя ведущим членам семейства:

- Господа, прошу вас, давайте дискутировать культурно. Зачем так возмущаться…

Седляк не стал ждать, пока хозяин закончит свое поучение:

- Пан магистратор прав! Странное дело, что пан Мертель, будучи заместителем директора школы, должен был бы голосовать за своего начальника, а он предпочитает выкупить лесничего…

- А все потому, что когда пана директора пришьют, то пан заместитель станет паном директором… - въедливо буркнул Брусь.

Мертель покраснел и сделал пару шагов в направлении аптекаря:

- Ты, Клистирник гребаный!!!

- Господа, господа! – вскрикнул граф.

Брусь, с побагровевшим лицом, повернулся к Мертелю и процедил:

- Мы не в тех отношениях, которые бы позволяли вам обращаться ко мне на "ты", пан преподаватель. Мы с вами не пасли ни свиней, ни другой живности!

- Господа, можем ли мы вести цивилизованный диалог? – спросил Кржижановский.

- Ну да, согласился с ним Мертель. – При условии, что не нужно будет вести диалог с типом, который меня оскорбляет!

- А вы, даже если бы и очень хотели, то сильно вам и не удалось бы, ведь цивилизованный диалог, это такое искусство, в котором разбираться надо и уметь, - отгавкался Брусь.

Мертель, вместо того, чтобы взорваться, только рассмеялся, подошел к аптекарю еще на полшага и умильным тоном заявил:

- Это я умею, умею, пан магистр. Вот с вами не мог бы, поскольку не могу разговаривать, все время откидывая голову назад…

- А почему вам нужно откидывать голову? – удивился фармацевт.

- Чтобы смотреть вверх. Не люблю я беседовать, глядя наверх, шея от этого болит, - пояснил Мертель, еще сильнее удивляя Бруся, и так уже слегка дезориентированного.

- Но я совсем даже не великанского роста…

- Верно, но вы торчите на самой верхушке пальмы, и я не вижу особых шансов, чтобы вы хоть когда-нибудь оттуда слезли, пан магистр!

Щеки Бруся, уже перед тем багровые, начали наливаться синевой. Он сорвался на ноги, встал перед Мертелем и произнес по слогам – голос его был переполнен ненавистью:

- А вот когда я гляжу на вас, то готов поверить тем типам в белых халатах, которые утверждают, что предками человека были крысы!

Мертель схватил аптекаря за лацканы пиджака, стиснув их у него под подбородком – и, видимо, сильно, поскольку какой-то шов праздничного костюма лопнул. Брусь ответил неожиданным ударом нижней конечности – тяжелым каблуком вмазал по ступне агрессора, что свалило шипящего от боли Мертеля на пол. Падая, он не отпустил Бруся, так что свалились оба, чтобы кататься словно дворовые хулиганы, кусаясь, царапаясь, плюя, вырывая волосы у друг друга, и осыпая ругательствами.

- "И сотворил Господь Бог человека по образу своему и подобию…" – не без удовлетворения бросил Станьчак.

Эта цитата из Святого Писания "пробудила" зрителей, которые, в результате общего остолбенения, совместного шока, были поражены своеобразной летаргией, параличом - который, правда, длился не слишком долго. Старший сержант Годлевский, Кортонь, Клос, Бартницкий и Кржижановский подскочили к яростным бойцам, разделяя их помятые тела и растаскивая к противоположным концам стола. Мертель с Брусем приходили в себя медленно, хрипло дыша и глядя изумленными глазами на стены и окружающих, словно сюда их перенесли из какого-то другого измерения реальности либо же из космической надреальности. Чем сильнее они приходили в себя, тем больше стыда было в их взглядах. Заместитель директора школы отряхнул костюм и, спустив голову, уселся на своем месте. Аптекарь побежал в туалет. Хануш шепнул Малевичу, прикрывая рот рукой:

- Это все сегодняшнее давление, очень низкое, что очень плохо действует на гипертоников. Плюс эта наливка. Она, конечно же, замечательная, но крепкая как самогон. Я давно уже о ней слышал. А эти двое пили больше всех, правда, если не считать пана сержанта.

- И пана философа, - точно так же, шепотом, ответил Малевич.

- Да? Я не заметил…

- А я считал ему рюмки, видя его шуточки… Что же касается давления и выпивки наших двух гладиаторов – то, как говорят, спиртное иногда помогает людям, страдающим давлением.

- Не всегда, да и не каждое спиртное. Гораздо чаще от спиртного люди превращаются в обезьян…

- Это так, доктор, только я вижу другую причину этого мордобоя. Не сколько органичную, как историческую.

- Историческую?! – был изумлен Хануш.

- Ну да, историческую. Вы когда-нибудь выписывали рецепты Мертелю или для кого-нибудь их его домашних?

- И не один.

- И как вы считаете, где он эти лекарства покупал?