Цена бумажной морали (СИ)

Персиваль провел пальцами по небрежно сброшенной одежде и выловил пальцами платок.

— Я твой бессмертный брат, а ты мне сестра, — прошептал он.

Психиатру было приятно понимать, что девушка дорожила его подарком и решила взять его с собой в новую жизнь.

— Все же осмелюсь нарушить стойкость твоих воспоминаний, — не выдерживал всего этого спектакля Джон.

— Да да да, — засуетился Грин. — Идем.

Оказавшись в небольшой мастерской, где пребывал творческий хаос, Шелби подумал о том, что сомнительно хранить важные документы здесь. Ему казалось глупым держать важные записи или информацию среди кистей, мольберта, зарисовок, верстака, всевозможных бутылочек и тряпок.

— Мои ребята все здесь осмотрели, — деловито обратился цыган, расправляя плечи.

Его уверенность пересиливала надежду.

— Угу, — машинально буркнул Персиваль.

Психиатр не обращал внимания на разговоры Джона. Он был погружен в свои мысли.

Мужчина открыл шкаф и залез в него. Козырьку надоело наблюдать за безумным представлением чудаковатого богатея.

— И в шкафу, и за ним тоже все осмотрели, — закатывал уставшие глаза Джон.

Щелчок открывшегося замка заставил Шелби замолчать и округлить глаза.

Цыган встал с подоконника, на который опирался все это время и последовал в шкаф за Перси.

— Что? — вскинул брови козырек. — Как это…?

— Магия, — широко улыбнулся Грин.

— Шкаф с двойной стенкой?

— Как и вся жизнь семьи Сазерлендов, — пожал плечами мужчина.

Он достал кожаную папку, что обычно служила для хранения зарисовок и записей. Собственно в себе она умещала и то и другое в огромном количестве.

Джон принял папку из рук Персиваля, с лицом полным удивления и восторга, как если бы держал священный грааль.

Психиатр проводил козырька в рабочий кабинет господина Сазерленда. Он разжег огонь в камине, достал два стакана и Джин, усадил Джона в кресло и вернул обратно на стол лампу для чтения.

Мужчина присел напротив цыгана, все также широко улыбаясь.

— Ты готов? — устремил он взгляд на козырька.

— К чему?

— Погрузиться, в полный безумия, мир Райли?

— Там моя Эмили, — кротко ответил гангстер.

— Тогда, добро пожаловать.

Пожелтевшие от времени листы отделились друг от друга тонкими слоями пыли. Некоторые были с мятыми уголками, некоторые с пятнами, а некоторые со следами капель крови.

Страницы были тяжелыми, из плотной бумаги. Многие из них украшены идеальным почерком пера, но некоторые содержали и рисунки. Акварельные и угольные, почти на всех была изображена Эмили.

Пальцы Джона дрожали, переворачивая страницы. Подушечками он касался засохшей краски, что так идеально и точно повторяла черты ее прекрасного лица.

— Ты не можешь ненавидеть Райли, — тихо обратился к нему Грин. — Близнецы одно, поделенное на два.

— Мне плевать на него, — огрызнулся цыган, не отводя взгляда от рисунков.

— В ней навсегда ее брат, — отбирая себе часть записей, продолжал Перси. — А в нем она.

— Нет, — качал головой гангстер в знак отрицания. — В ней я, в ней наш ребенок, она дополнит семью Шелби и повторит меня в наших с ней детях.

— Самоуверенное заявление.

— Вполне естественное.

— Райли так не думает, — протянул психиатр, бегая глазами по строчкам.

— К черту Райли и все, что он думает, — рявкнул Шелби. — Если с Эми или малышом что-то случится… от него мокрого места не останется. Я скормлю его свиньям заживо.

— Можешь мне не верить, но он рад новости о беременности сестры, — успокаивающе шептал Грин. — Он так хотел чтоб Эмили принесла потомство.

— У него самого скоро появится наследник, — шипел козырек. — Он должен заниматься Амандой, а нас оставить в покое.

— Верно, совсем скоро на свет появится новый Сазерленд, — поправлял очки для чтения мужчина. — Но для Райли между ними огромная разница.

Джон непонимающе смотрел на Персиваля блестящим от слез взглядом.

— Один выйдет из чужого лона, — пояснял врач. — Другой из родного.

У Перси было блестящее образование и он без труда считывал эмоции, мысли и прочее с манеры поведения. История Сазерлендов, которых он знал так много лет, была для него любимым предметом изучения. Он был слишком близко с ними знаком и отлично понимал многие их повадки.

И как следствие, мог предсказать поведение близнеца.

— За ребенка можешь не беспокоиться, — успокаивал Грин. — Он для Сазерленда дороже собственной жизни.

— Никто не позаботится о них лучше, чем я, — прохрипел козырек, сжимая в руках рисунки. — Я его отец.

Персиваль еще немного понаблюдал за козырьком и вернулся к чтению записок и мыслей близнеца.

В них он делился мыслями и переживаниями касаемо сестры. Его сильно беспокоили ее отношения с гангстером и он сильно ревновал.

Шелби, в свою очередь, перелистывали рисунок за рисунком, трясясь от гнева и собственного бессилия.

«… моя милая любимая девочка, мой цветок, Avis Rara, продолжение меня самого, как могла она связаться с этим прохиндеем. Не верю. Цыганская магия всему виной. Не могла Эми пойти на подобное добровольно. Она слишком хороша для него и знает это. Поверю лишь в то, что он опоил ее и пользовался женской слабостью.