Понимая, что генералу предстоит семейное общение, Сергей Николаевич поспешил откланяться, ему действительно хотелось быстрее отправиться в столицу. Тем более что цель его была достигнута. В переплете поданной к рассмотрению генерала Тыртова книги о необходимости разведывательных действий и методов ее проведения были спрятаны листы со второй частью доклада покойному государю. Собрав обе части доклада, Мезенцов намеревался попасть на прием к новому государю, а там… как уже повезет. Или пан, или пропал!
Железнодорожный вокзал Полоцка был выстроен недавно, как и дорога, которую проложили тоже совершенно недавно, связав воедино Ригу с древним Смоленском. Мезенцову предстояло сесть в поезд до Риги, а уже в Динабурге[53]
пересесть и дождаться вагона, что шел от Варшавы в Санкт-Петербург. Примерно семь часов ожидания полковника совершенно не страшили. В городе на Западной Двине жил еще один его друг по тому же Полоцкому кадетскому корпусу да по Павловскому военному училищу, Петруша Шведов. Вот у него и можно будет сии несколько утомительных часов ожидания провести.Окончив в 1864 году Павловское училище, Сергей Николаевич отправился служить в 99-й Иваногородский пехотный полк, сформированный из 23-го егерского всего год назад. У иваногородцев было много вакансий, которые спешно заполнялись молодыми выпускниками военных училищ, в нем юнкер Мезенцов и начал свою реальную военную карьеру, тут он и был замечен начальством, и ему рекомендовали пройти обучение в Николаевской академии Генерального штаба, во время службы он был замечен своим известным и могущественным родственником. Как говорится, неисповедимы пути Господни! И на полковника нахлынули воспоминания о том, как он после поездки в Швейцарию, где был примерно наказан убийца генерала Николая Владимировича Мезенцова некто Степняк-Кравчинский, вынужден был отправиться в Британию. А дело было так…
Глава восемнадцатая. Визит в Эдинбург
В начале декабря 1879 года Чарльз Уивилл Томсон сидел за письменным столом в своём кабинете в Эдинбургском музее науки и искусства и занимался весьма надоевшими ему делами, кои можно было сравнить с чисткой авгиевых конюшен. Конечно, ему не нужно было с лопатой в руках копаться в конском навозе, тем не менее от этого его работа не становилась легче или приятней. Ушедший в отставку королевский профессор Джордж Оллман, который до него курировал сей музей, слишком небрежно относился к своим обязанностям, в результате чего таинственным образом исчезли весьма ценные образцы и экспонаты, которые помимо своей научной ценности были необходимы для проведения занятий со студентами местного университета. А сам сэр Чарльз не проявил должного внимания к этому вопросу и, принимая должность, удовлетворился заверениями почтенного профессора о полном порядке в музейных экспозициях и кладовых. Теперь же приходилось пенять только на себя, ибо Джордж Оллман сказался больным, удалился в свое поместье в графстве Дорсетшир и все прошедшие годы вёл жизнь затворника, проводя все время в любимом саду, чаще общаясь с яблонями, нежели с людьми. А тут появилась новая угроза. Как весьма своевременно предупредили коллеги из Лондона, в ближайшем будущем намечался визит в Эдинбург с обязательным посещением университета и музея группы высокопоставленных особ, среди которых был и принц Альфред. Следовало сделать всё возможное и невозможное, дабы не возникали неудобные вопросы. Кроме того, директор музея планировал своё участие в нескольких длительных океанских экспедициях. Особую пикантность сих мероприятий придавал весьма «сладкий» бюджет сего прожекта, в который внесло свою лепту и Адмиралтейство, имеющее свои интересы в этих исследованиях. Несмотря на жесточайшую конкуренцию среди профессуры, в себе сэр Чарльз был уверен. А посему скандал был крайне нежелателен, и следовало привести дела в идеальный порядок. Попытка сделать это собственными силами показала полную несостоятельность сэра Чарльза в административных вопросах, но огласка была недопустима. Правда, сейчас появилась надежда на счастливый исход.