Цена магии

— Ну, вы сами знаете, по опыту моего небольшого… хостела, — печально вздохнул Ш’Мяк в одну из пауз.

Конечно, виновных Ширпотрепп нашел очень и очень быстро.

— Корень зла, зла!.. — это Правительство! Сумасбродный Триумвират! — выпалил глава собравшихся, поправив пиджачок.

Ширпотрепп поделился своими размышлениями — и, поскольку никакой другой причины, разумней и грамотней этой быть не могло, все те, у кого дела шли не очень хорошо, поддержали относительно пожилого мужчину. Надо сказать, собравшиеся вели себя как самые настоящие англичане — когда на деле все было отвратительно, они ограничивались словами «не очень хорошо».

И тогда в голове Ширпотреппа, в этом чугунном котелке, который, не в обиду ему будет сказано, скорее представлял из себя проржавевший дуршлаг, родилась идея. Мыль, которую он так часто обдумывал, и которая (за неимением других) так понравилась всем остальным.

Пришло время восстания. Притом — радикального. Они точно знали, в чем проблема — и действовать нужно было решительно.

Идея с карамелью показалась Ширпотреппу прекрасной — ему, откровенно говоря, надоело жить в мире, в котором магия ничего особо фееричного сделать не может. А тут, как раз, есть прекрасное изобретение Карамельного Магната, как раз — из Златногорска. Весьма, как заметил глава собравшихся, символично.

Но начинать сразу, только получив доступ к карамели — было сродни штурму ворот крепости без осадного орудия, говоря человеческим языком — идиотизмом. А Ширпотрепп, все-таки, не был последним дураком — следовало подготовиться, научиться использовать эту «игрушку» Ля’Сахра, показать, что магия может намного больше.

Несмотря на то, что все это — против природы. Синтетика, гадость, вещь, которая может натворить черт знает что на уровне мироустройства. Но, с другой стороны, магия стала хоть немного интереснее — и полезней.

Очень удобно поднимать восстания, имея под рукой запас огненных шаров.

Резюмируя слова Ширпотреппа (что хотел было сделать Ш’Мяк, но вовремя прикусил язык) — он обвинил во всем других, посчитав это самым логичным, и главное, правдивым вариантом.

«В наших неудачах виноваты другие — но только не мы», — слабенький лозунг для восстания. Главное, что Ширпотрепп, с ловкостью фокусника, мог умело обосновать его.

Инфион, Лолли и Ромио были «неместными» (кто в квадрате, а кто — нет) и объективно понять ситуацию не могли.

— …а господин Платз — мой кумир, кумир! — закончил Ширпотрепп, вытирая пот со лба. — У каждого, знаете, есть свои кумиры и примеры для подражания — не во всем, конечно. А о идеале, идеале!.. господина Ш’Мяка, вы, должно быть, тоже знаете…

— Да, — неуверенно ответил сам мужчина в бледно-желтом пальто.

— Хорошего вы себя кумира выбрали, ничего не скажешь, — пробормотал Инфион, но достаточно громко (спасибо — о акустика тоннелей!) чтобы его можно было услышать.

— Да, целеустремленного, — хихикнула Лолли, эксперт по шуткам и остротам типажа «смех сквозь слезы» а также, отборнейшей его категории — «и смех и грех».

Ширпотрепп нахмурился.

— И вы говорите, что он — в городе! Просто прекрасное совпадение!

— Ну, он здесь по нашу душу… — начал Ромио, любящий ляпнуть слово в совершенно непригодной для этого ситуации.

Продавец музыкальных инструментов с улицы Старых Драконов махнул рукой.

— Мне до этого никакого дела нет. Кумир — не значит идол! — его палец деловито взмыл вверх (не отрываясь от руки, естественно).

Троице повезло, что Ширпотрепп не принадлежал к тому виду фанатиков, которые готовы были сделать для своего кумира (он же — «идол») все, что угодно: любая его боль становилась их болью, его забота — их, и так далее. Появись у них возможность, они даже сделали бы себе пластическую операцию и, в качестве бонуса, изменили голос — так, для пущего сходства.

— Прекрасно, — улыбнулся Инфион, зевнув. Усталость давала знать о себе. Когда они вообще ели в последний раз? Сплошь чайная диета. — Тогда мы, с вашего позволения, пойдем в сторону порта, сядем на корабль и уплывем. А вам — удачи.

— Если вы подскажете, в какой стороне порт, — уточнила Лолли.

— Боюсь, что это… ну, скажем, невозможно. Да, сойдет, хорошее слово, — хозяин инновационного «хостела» потер бородку.

— Да, Ш’Мяк прав. Считайте, что вы у нас в плену — я не хочу рисковать успехом, успехом!.. нашего восстания.

— Я бы, скорее, назвал это продолжительным визитом, а не пленом. Но сути это не меняет.

Госпожа Фитнтифлюх, все это время то дремавшая, то слушавшая в стороне, вдруг обратила внимание на порванный рукав Ромио — и тут же вспомнила, что эту белую рубашку в сердечко он купил в ее магазине. В ней проснулся материнский инстинкт к своему детищу. Женщина неуклюже и с встревоженным видом подалась к дважды «неместному».

Под порванным рукавом красовалась ссадина.

— Давайте я подштопаю эту рубашку, — закопошилась Финтифлюх в маленькой сумочке. — Я не могу смотреть на это!

— А вы всегда носите с собой нитки и иголки? — опешил Инфион.