Цена магии

Муравейник разворошили, и все те, кто находился в башне Правительства — те, кто, казалось бы, здесь даже не существовал, но поддерживал работу, бежали в низ по лестницам, как стадо разъяренных лилипутов. Только сейчас, во время пожара, стены башни наполнялись бурлящей и, самое главное, заметной жизнью. Ее испуганные представители отрывались от своих дел и выбирались из уютных нор-кабинетов лишь с одной целью — спастись.

Рано или поздно, два Триумвира достигли нижнего этажа. И вот здесь началось самое интересное и ужасное.

Первый этаж горел пуще всех остальных, и в этом пламени, помимо выбегающих на улицу людей, копошился казначей. Он подхватывал бумаги своими чешуйчатыми лампами, но движения его были ленивы и медлительны — драконы по природе своей были таковыми, не привыкли вставать с насиженного места или даже взлетать, делали все нерасторопно, как вышедшие на пенсию бабушки и дедушки, во власти которых теперь было все время мира. И из-за это медлительности, плавности и неуклюжести движений, половина бумаг уже успела сгореть, а пламя подбиралось к самому казначею.

— Казначей, убирайся оттуда! — закричал Супримус.

— Но господин Супримус, бумаги! Я не могу оставить их здесь!

— Скорее, убирайся! — повторил слова белобородого члена Правительства Златочрев. — Я не собираюсь терять такого казначея!

Дракон помедлил, явно размышляя над дальнейшими действиями, а потом ринулся прочь от насиженного места. Правда, движения его остались такими же медлительными — он полу-шел, полу-полз, накренившись вперед и пользуясь лишь сильными задними лапами.

Что-то опять треснуло, и груда камней, смешанных со стеклом, свалилась сверху, придавив под собой казначея. Тот рухнул на свое драконье пузо, не выронив из рук бумаг.

— Огонь добрался до стеклянной трубы! — констатировал казначей, пыхтя дымом из ноздрей.

Златочрев, метнувшийся к дракону, смахнул с его морды разбившиеся очки.

— Возьмите бумаги, господин Златочрев, — прохрипел тот.

— Мы должны вытащить тебя!

— О, не беспокойтесь, такой вес мне не навредил. Да и к тому же, вы сами знаете, что наша шкура приобретает не только цвет, но и свойства металла. Огонь мне не помеха — какое-то время. Золото так просто не оплавить…

Златочрев заметался, а потом вытащил бумаги из лап казначея и вернулся к Супримусу.

— И что теперь?

— Я очень надеюсь, что Кронос успел сделать то, о чем мы его просили, — протянул белобородый член Правительства, метнув глаза на свет, пробивающийся через открытые ворота.

Магическая аномалия явно играла в гляделки, пытаясь победить драконьи морды-водостоки. И то, и другое, скажем так, творение, неподвижно смотрело абсолютно мертвым, лишенным хоть искры жизни взглядом в пустоту.

Но аномалия, все же, проиграла — вовсе не из-за того, что была лишена таланта игры в гляделки, или из-за того, что ее противник использовал запрещенный прием. Просто Инфион, голова которого все еще трещала после магического землетрясения, избавился от нее, пустив лишнюю магию на создание огонька в руке.

Троица старалась держаться в стороне от происходящих событий — а они начали развиваться очень уж стремительно. Вслед за пожаром из башни стали выбегать люди в форме, очень похожей на ту, что троица видела на жандармах в порту. Вместе с ними явился и другой человек, весь в белом.

— Прекратите это немедленно! — проревел Кронос. — Я имею полное право применить против вас силу!

— Применяйте, применяйте! — был ответ Ширпотреппа. — Это восстание, и теперь, теперь!.. нам можно не скрывать этого. Если вы не прислушаетесь к нам — то ничего хорошего из этого не выйдет!

Триумвир смерил главу восставших изучающим взглядом. А потом махнул рукой. Жандармы пошли в наступление.

— Ну что ж, будь по-вашему, вашему!.. — лишь крикнул в ответ Ширпотрепп.

Восставшие достали из карманов карамель на палочках. Не зная контекста событий, со стороны это выглядело весьма забавно, словно дети взбунтовались против детсадовских поваров, которые опять подали на завтрак кашу, и опять — кошмар! — манную.

Хрусс Талий явно вошел во вкус восстания, оно сывороткой забурлило у него в крови. Жандарм направлялся в его сторону, практически бегом — а в руках держал некое подобие дубинки, только бронзовое и чуть искрящееся.

Хрусс Талий решил не проверять, на что способно это оружие — по крайней мере, решил не проверять на себе. Мужчина лизнул карамель и, словно решив позабыть о стремительно надвигающемся противнике, закрыл глаза. Воображение долго прикидывало, что бы такое сделать с жандармом — перекладывая карты в колоде вариантов, оно остановилось на самом безопасном.

Что-то сверкнуло в воздухе.

Переливаясь в лучах солнца, прямо на жандарма упала гиря — тот тут же рухнул на землю, должно быть, потеряв сознание. Дубинка откатилась в сторону.

Господин Талий открыл глаза. Увидев валяющуюся на брусчатке фигуру, он решил не проверять, потеряла та сознание или отошла в мир иной — чтобы не нагнать на себя кошмаров, от которых он каждую ночь будет просыпаться в холодном поту.