Цена памяти (СИ)

— То есть в итоге ты убивал?

Она не хочет этого, но звучит почти утвердительно. Будто не сомневается в его ответе, хотя так страстно желает, чтобы он оказался другим.

На самом деле, в её голове Малфой так и не получил клеймо убийцы. Этот ярлык был там, но, казалось, его так же легко оторвать, как бирку на одежде.

Малфой был обвинён в убийстве Рона. Гарри сказал, что он мучал и убивал их друзей.

Но она… не видела этого. Не знала.

И было так легко всё это время обманывать себя, считая всё одной большой ошибкой, которую может исправить лишь Гермиона Грейнджер.

И эти воспоминания… В прошлом в те моменты, которые она вспомнила, Гермиона была совершенно растерянна, погребена под волной чувств и мыслей, затянута в схватку между совестью, разумом и сердцем.

У неё не было понимания тогда — как вообще она могла найти его сейчас?

Гермиона не знает.

Ей просто нужно время. И ответы.

Малфой не медлит, но отзывается так тихо, что приходится читать по губам, однако его ответ однозначный.

— Да.

Острое мучительное отчаяние колет её изнутри так сильно, что Гермиона, лишь на миг встретившись с Драко глазами, опускает взгляд. Она смотрит на столешницу, где их руки лежат так близко, почти соприкасаясь, и вздрагивает, не выдержав груза его признания.

Он молчит. Ничего не добавляет, ничего не объясняет.

Гермиона знает, что если взглянет на него — увидит, как напряглась челюсть и сузились глаза. Как заметно бьётся вена на лбу. Пульс Малфоя наверняка ускоренный, да и её сердце стучит так часто и громко, что шум отдаётся в ушах.

Гермиона не понимает, что сказать или спросить. Она вообще не уверена, что хочет продолжать разговор.

Её слегка мутит.

Она сглатывает и, всё же подняв на него взгляд, выдавливает.

— Что было дальше?

Драко моргает пару раз, выглядя одновременно трагично и пугающе. Глаза слегка темнеют, и Гермиона кожей ощущает, как он следит за каждым изменением в её лице.

Он тоже пытается понять и ищет свои ответы.

Но не сбивает её своими вопросами, а благородно даёт время и пространство. В сложившихся обстоятельствах это всё, что он может сделать для неё, но Гермиона слишком погружена в раздумья, чтобы оценить это в должной мере.

Драко кратко описывает несколько их встреч, как обычно не слишком уж делясь подробностями. Но в этот раз Гермиона не слишком прислушивается, не пытается узнать больше и не спорит.

Застряв между прошлым и настоящим, она пытается осознать все мысли и чувства. Смириться с ними, понять, принять.

Год назад она знала, на что ему придётся пойти, но, кажется, была готова пересмотреть собственные убеждения и договориться с совестью, чтобы простить его и… спасти.

Но она не сделала этого — и назойливо любопытный и требовательный мозг отчаянно желал постигнуть, почему так вышло.

Тогда она полюбила Драко Малфоя, и теперь её сердце, кажется, разодрано в клочья, потому что не понимает, что испытывать к человеку, сидящему напротив.

Она умела справляться с бардаком, но тот, что захватил её организм, разросся до таких размеров, что Гермиона уже не была уверена, что сможет с ним совладать.

Она думает обо всём этом сразу и не задаёт вопросов, потому что кажется, что любая дополнительная деталь способна привнести ещё больший хаос.

И только уходя, Гермиона поддаётся порыву: уже у проёма она застывает и оборачивается. Драко не провожает её взглядом, лишь глядит в пустоту перед собой. Она долго смотрит на его чётко очерченный профиль, прежде чем задать вопрос, о котором, наверное, пожалеет.

Но Гермиона не может покинуть камеру без ещё одного кусочка информации.

— Но ты же не убивал его? — спрашивает она, отчётливо выговаривая каждое слово.

Голова пухнет, нервы гудят, кровь хлёстко бежит под кожей, мышцы напрягаются, и Гермиона ждёт ответа, сигнала, намёка — хоть чего-то!

Но Драко молчит и никак не реагирует. Проход закрывается перед её лицом.

========== 20. Двадцатая глава ==========

Перед ней на столе несколько десятков флаконов.

Стеклянные бока поблёскивают в редких лучах зимнего солнца. Флаконы вытянутые, изогнутые, гладкие.

Пустые.

Пока ещё пустые.

Гермиона чувствует знакомую немного пугающую уверенность. Она бурлит под кожей, заставляет держать спину ровнее и голову повыше.

Палочка удобно легла в руку и теперь подрагивает, словно от нетерпения. Магия Гермионы готова ко всему, что она задумала; её сознание в этот раз спокойное, непоколебимое. Она ощущает себя нейрохирургом, который готовится вскрыть череп и провести операцию на мозге. Однако редкий хирург ковыряется в собственной голове.

Кислород наполняет лёгкие. Грудная клетка расширяется и сжимается, расширяется и сжимается; сердце мерно стучит в груди.

Гермиона полна решимости докопаться до правды и исправить ситуацию.

И она готова действовать.

Опустившись в кресло у стола, она медленно поднимает руку и касается кончиком палочки виска. Она двигает рукой — газообразная субстанция скользит за палочкой, переливаясь в воздухе, и, повинуясь мановению руки, оказывается прямо в одном из флаконов.

Далёкий май 1998 — их первая встреча в Паучьем тупике.