Цена памяти (СИ)

Гермиона заканчивает с ещё одним зельем и, наложив охлаждающие чары, левитирует котёл к стене. После этого она замирает, обхватив себя одной рукой за талию, и лишь костяшки второй руки постукивают по подбородку, пока Гермиона думает.

— Возможно, ваше поместье не было безопасным местом для него. Там ведь немало людей. И немало других портретов, я так подозреваю.

На мгновение возведя глаза к потолку, Малфой проговаривает:

— Портретов много, но я не слышал, чтобы кто-то говорил о ещё одном, — он отрешенно хмыкает. — Я попробую узнать больше.

Гермиона кивает и вдруг чувствует дрожь, скользнувшую вдоль позвоночника, когда до неё доходит одна простая, банальная и очевидная мысль.

— Но если портрет был в поместье, его должен был видеть хоть кто-то. Новые картины встраиваются в существующие системы, и если бы появился новый персонаж — другие должны были бы об этом знать, — Слова опережают мысли, пока Гермиона тараторит. Она неожиданно ахает: — Если только этот портрет магический.

— Что?

Гермиона ошарашенно глядит на Малфоя, и её руки взметаются в воздух, когда она начинает подкреплять каждое слово жестом.

— Мы знаем, что это портрет, но он не обязан быть магическим! — Гермиона почти вскрикивает. — Это может быть магловский портрет, тогда никто в поместье действительно не мог бы узнать о нём. Это… Это многое бы объяснило… И поменяло.

— И испортило, — бурчит Малфой и недоверчиво уточняет: — С какой стати Волдеморту использовать магловский портрет?

— Я не знаю, но он был полукровкой. Он мог… Мог, — сбивчато произносит Гермиона и вздыхает. — Не знаю зачем, но мог бы. Ты так не думаешь?

Это болезненно — когда информация не даёт ответов, а лишь порождает ещё больше вопросов. Голова Гермионы немного кружится от часов, проведённых на ногах, от оглушительных мыслей и больше всего — от запахов вокруг. Горькие, сладкие, приторные, едва заметные и едкие ароматы витают вокруг, и эта какофония немного сводит с ума.

Гермиона смотрит на Малфоя со странной смесью возбуждения и надежды, будто один его ответ может поменять ход событий.

Он с сомнением качает головой:

— Не знаю, Грейнджер. Это странный вариант, — он пытается подобрать слова. — Волдеморт, который делает крестраж из портрета какого-то магла? Я бы сказал — вряд ли.

Плечи Гермионы опадают от разочарования, и горечь обжигает горло, когда она тяжело сглатывает и предпринимает ещё одну попытку:

— Возможно, это магловский портрет, на котором изображён волшебник.

Малфой бросает на неё долгий взгляд.

— Может быть, — он вздыхает, — не знаю, Грейнджер, может быть.

Гермиона разделяет его уныние: все варианты звучат неубедительно, у них нет нормальных версий и почти нет информации, а время идёт.

Разговор сходит на нет, когда звенит таймер и сразу четыре зелья требуют внимания.

Гермиона и Драко заканчивают в тишине, действуя слаженно и лишь по взгляду понимая намерения друг друга.

Гермиона довольна. С помощью Малфоя они перевыполнили её план, и все зелья получились так, как и должны были.

Не то чтобы она ожидала другого.

Гермиона улыбается и морщится одновременно, испытывая странную смесь удовлетворения и страдания; её руки и спина нестерпимо болят от проделанной работы, а в голове всё ещё без остановки вращаются мысли про крестраж, но она исполнила свой долг, и этого достаточно хотя бы ненадолго.

Гермиона хочет расплести растрепавшуюся косу, и в горячий душ, и в уютную кровать.

Она осматривает котлы с готовыми зельями, мазями и настойками.

— Ладно, Малфой, уже поздно, — говорит Гермиона коротко, будто одной этой фразы достаточно.

Малфой, который также оглядывал комнату, поворачивает голову в её сторону.

— Ты сможешь сам разлить зелья, когда они остынут? Я помыла все флаконы в самом начале, они вот в том и в том шкафах, а после всё можно расставить на полках, которые обычно использовал Снейп, чтобы не запутаться, и…

Она натыкается на его пронзительный взгляд и замолкает на полуслове, застыв в нелепой позе, указывая на шкафы в гостиной. Взгляд смущает и даже нервирует.

— Или я могу вернуться с утра и сделать это сама, чтобы…

Его глаза дёргаются, на мгновение сузившись, а после вновь возвращаются в обычное положение. Взгляд всё такой же въедливый и немного снисходительный.

Гермиона не выдерживает:

— Да что?

— Останься.

Она удивлённо вскидывает брови. Он выглядит так, как будто это слово далось ему с большим трудом. Морщина на лбу становится глубже, а на шее сбоку заметно выделяется пульсирующая вена.

— Остаться, пока зелья не остынут? — еле выговаривая слова, уточняет Гермиона.

Малфой лишь пожимает плечами.

Смятение накрывает её с головой, и сердце бьётся в груди неровно, пока она ждёт, что Малфой ответит хоть что-то.

Но он молчит, погрузив в тишину небольшую кухню, заставленную зельями, и несколько мгновений Гермиона может делать вид, что не знает, что он имеет в виду.

Однако момент слишком затягивается, и наконец Малфой запрокидывает голову, смотря в потолок, и повторяет её же недавние слова:

— Останься здесь, — голос понижается до шёпота. — Со мной.

Услышав это, Гермиона безвольно опускает руки, расслабив плечи и спину.