Цена предательства. Сотрудничество с врагом на оккупированных территориях СССР, 1941–1945

Начиная с этого момента, планы оккупации румынских нефтяных месторождений и долгосрочное планирование всеобщего вторжения в Советский Союз разрабатывались параллельно: первым занимался Йодль из штаба оперативного руководства ОКВ в Берхтесгадене и Берлине, а вторым — Гальдер, начальник Генерального штаба сухопутных войск, в Фонтенбло. Практически эти два человека были соперниками и независимыми начальниками штабов. До самой середины октября в Верховном главнокомандовании (ОКВ) должны были считать, что высадка в Англии неизбежна. Поэтому план нападения на Советский Союз, курировавшийся Гальдером, поначалу был известен лишь очень ограниченному кругу штабных офицеров. Например, 8 августа Гальдер предупредил военного атташе в Москве генерала Эрнста Кестринга смотреть в оба, потому что ему скоро предстоит отвечать на многие вопросы.

Черновой план нападения на Советский Союз существовал уже 3 сентября. Как показал в Нюрнберге фельдмаршал Фридрих Паулюс, бывший в то время заместителем Гальдера и первым обер-квартирмейстером, это в принципе был тот план, который и был в конце концов принят. По нему требовалось использование румынской и финской территории, а также Восточной Пруссии и Польши, и он предусматривал применение от 130 до 140 дивизий. Цель состояла в уничтожении советских вооруженных сил в западной части страны с помощью настолько плотных окружений, чтобы никакие крупные формирования не могли ускользнуть в глубь страны. Таким способом намечалось до наступления зимы достичь линии А — А, то есть фронта, простирающегося от Архангельска до Астрахани, далеко к востоку от Москвы и неподалеку от Урала. Это была линия, с которой можно было бы заключать мир, потому что на таком расстоянии считалось, что Германия уже не сможет подвергнуться воздушному нападению. Дальнейшие детали плана — танковых прорывов и боев с окруженным противником — разрабатывались в военных штабных играх, проводившихся в ноябре — декабре в Фонтенбло с участием ряда штабных офицеров высокого ранга.

Могут быть высказаны возражения, что Паулюс был принужден заявить вышесказанное русскими, которые использовали его как свидетеля обвиняющей стороны против германского Верховного командования; но история Паулюса о разработке операции полностью подтверждается архивариусом ОКВ Гельмутом Грайнером. Тем не менее ложные отговорки осени 1940 г. о том, что сосредоточение германских войск вдоль восточной границы не предназначено для нападения на Советский Союз, повторялись даже с нюрнбергской скамьи подсудимых. Во время кампании во Франции все силы германской армии на Востоке были уменьшены с семи дивизий до пяти. Однако уже в начале сентября 1940 г. с Запада в Польшу были переброшены десять дивизий в дополнение к двум танковым дивизиям на румынской границе. Такое количество войск вряд ли могло составлять ударную силу, но они стали авангардом перемещения, превышающего эту величину в десять крат. И эти двенадцать дивизий были бы просто бесценны на Западе, где командующие видами вооруженных сил все еще ожидали начала вторжения через Ла-Манш.

Объяснение Гальдера на судебном процессе над германским Верховным командованием в 1948 г. было просто оригинальным. Оно звучало таким образом: для прекращения интенсивной контрабанды, которая шла между оккупированной Германией Польшей и Советским Союзом, Гиммлеру было разрешено построить укрепленную границу, так называемую линию Отто. Работы велись мобилизованными евреями из Польши, а для их охраны Гиммлер потребовал чудовищно увеличенного набора в эсэсовские батальоны. Таким образом, чтобы предотвратить расширение войск СС, «которые, в некотором роде, являлись антитезисом армии в своей военной идеологии», Гальдер двинул десять пехотных дивизий вермахта — огромная сила, надо полагать, — на охрану нескольких тысяч покорных еврейских рабочих или для воспрепятствования контрабанде.

С этого момента Гитлер пытался выиграть время. Между устными распоряжениями 31 июля 1940 г. и публикацией первых оперативных приказов прошло четыре с половиной месяца. Начальник штаба Верховного главнокомандования (ОКВ) Вильгельм Кейтель, как утверждают, по этому и по многим другим таким же сомнительным случаям посылал Гитлеру возражения и занимался увещеваниями. Тем не менее он был рад узнать в октябре, что никаких дальнейших письменных приказов отдано не будет, поскольку все еще предстоят дискуссии с русскими. Не то чтобы Гитлер чего-то ожидал от этих дискуссий. История показала, что он был почти не в состоянии перестроить свой образ мыслей. Но Гитлер все еще не был уверен в правильности порядка приоритетов. Между августом и декабрем 1940 г. перед ним вытанцовывались другие перспективы: выведенная из войны одними бомбардировками и блокадой Англия, впечатляющая кампания по захвату всего Средиземноморского бассейна и Ближнего Востока — с помощью Испании, Италии и вишистской Франции. А тем временем Советский Союз мог откупаться от Гитлера зерном и нефтью.