Цена соли

– Уведа?.. Вус[3]? – равнодушно произнёс он, и она развернулась и убежала, испугавшись, что сейчас расплачется прямо у него в кабинете. Ричарду было легко – он жил дома с родными, которые всегда могли поддержать его в бодром расположении духа. Ему легче было копить деньги. Он накопил тысячи две за два года службы в военно-морском флоте и ещё тысячу – за год после. А сколько времени уйдёт у неё, чтобы собрать полторы тысячи, необходимые для вступления в профсоюз театральных художников в качестве начинающего специалиста? Спустя почти два года жизни в Нью-Йорке у неё из этой суммы набралось всего пятьсот долларов.

– Молись за меня, – сказала она стоящей на книжной этажерке деревянной Мадонне. Это была единственная красивая вещь в её квартире – деревянная Мадонна, которую она купила в свой первый месяц в Нью-Йорке. Хотела бы она, чтобы для Мадонны в комнате было место получше этой уродливой этажерки, которая выглядела как куча поставленных друг на друга и выкрашенных в красный цвет фруктовых лотков. Терез ужасно хотелось этажерку цвета натурального дерева, гладкую на ощупь и глянцево-вощёную.

Она спустилась в кулинарию и купила шесть банок пива и сыр с плесенью. Потом, вернувшись наверх, вспомнила, с какой целью изначально туда отправлялась – купить какого-нибудь мяса к ужину. Они с Ричардом планировали сегодня поужинать дома. Возможно, теперь всё это переиграется, но она не любила менять планы по своей инициативе, когда дело касалось Ричарда. Она уже хотела было снова бежать вниз за мясом, когда раздался длинный звонок – это был Ричард. Она нажала кнопку, чтобы отпереть дверь.

Ричард с улыбкой взбежал по лестнице.

– Фил звонил?

– Нет, – сказала она.

– Хорошо. Это значит, что он придёт.

– Когда?

– Через пару минут, надо полагать. Он, наверное, недолго пробудет.

– Ты думаешь, я точно получу эту работу?

– Так говорит Фил.

– А что за пьеса, не знаешь?

– Я не знаю ничего, кроме того, что им нужен кто-то на декорации, так почему бы не ты? – Улыбаясь, Ричард смерил её критическим взглядом. – Ты сегодня шикарно выглядишь. Не нервничай, хорошо? Это всего лишь маленькая труппа в Виллидже, и у тебя, вероятно, таланта больше, чем у них у всех вместе взятых.

Она подобрала пальто, которое он бросил на стул, и повесила его в стенной шкаф. Под пальто лежал принесённый им из художественного училища рулон тонированной фактурной бумаги для рисования углем.

– Сделал сегодня что-нибудь хорошее? – спросила она.

– Так себе. Хочу над этим поработать дома, – ответил он беспечно. – У нас сегодня была рыжая натурщица, та, что мне нравится.

Терез хотелось посмотреть набросок, но она знала, что Ричард, вероятно, не считает его стоящим. Некоторые из его первых живописных работ были хороши – тот же маяк в сине-чёрных тонах, который висел у неё над кроватью и который Ричард написал, когда служил во флоте и только начинал заниматься живописью. Но рисунки с натуры ему пока не давались, и Терез сомневалась, что когда-либо дадутся. На песочного цвета хлопковых штанах красовался размазанный по всему колену свежий след от угля. Под рубашкой в красно-чёрную клетку была майка, а на ногах – замшевые мокасины, в которых большие ступни Ричарда выглядели как бесформенные медвежьи лапы. Он больше походил на лесоруба или какого-нибудь профессионального спортсмена, подумала Терез. Ей легче было представить его с топором в руке, нежели с кистью. Однажды она видела его с топором – он колол дрова во дворе позади своего дома в Бруклине. Если он не сумеет доказать родным, что хоть как-то продвигается в живописи, летом ему, вероятно, придется подключиться к отцовской газобаллонной компании и открыть филиал в Лонг-Айленде, как того и хотел отец.

– Ты в эту субботу должен работать? – спросила она, по-прежнему боясь заговаривать о своей работе.

– Надеюсь, нет. А ты будешь свободна?

И тут она вспомнила, что не будет.

– Я свободна в пятницу, – обречённо сказала она. – В субботу работаю допоздна.

Ричард улыбнулся.

– Это заговор.

Он взял её за руки и обвил ими свою талию, тем самым прекратив нескончаемое рысканье по комнате.

– Может, в воскресенье? Мои спрашивали, сможешь ли ты прийти на ужин, но нам не обязательно там задерживаться. Я могу взять машину, и мы куда-нибудь прокатимся.

– Хорошо.

Это она любила, и Ричард тоже – сидеть впереди большой пустой газовой цистерны и ехать куда угодно, свободно, словно путешествуешь на бабочке. Она отняла руки от Ричарда. Её смущала и заставляла чувствовать себя по-дурацки эта поза с руками вокруг Ричардовой талии – будто стоит и обнимает ствол дерева.

– А я ведь купила кусок мяса на вечер, но его украли в магазине.

– Украли? Откуда?

– С полки, где мы держим сумки. Тем, кого нанимают на Рождество, не полагаются запирающиеся шкафчики.