Цена спокойной жизни

Сделав такой неутешительный вывод, Никита решил продолжить чтение. Но стоило ему сосредоточиться и прочитать несколько предложений, как мысли его вновь возвратились к опечаленной девушке. Пока она медленно приближалась к густому кустарнику, за которым скрывался наш юный герой, это неприятное происшествие приключилось с ним раз пять или шесть. Наконец, совсем потеряв надежду вернуться к своему излюбленному занятию, он сдался и стал с любопытством разглядывать молодую красавицу. С виду ей было лет восемнадцать. Но как только он подумал об этом, тут же вспомнил слова одного неглупого человека, который сказал: «Есть женщины, возраст которых в течение суток варьируется от шестнадцати до тридцати, и самое глупое, неблагодарное занятие, которое только можно придумать рядом с такой женщиной, это начать строить предположения относительно ее ветхости». По мере того, как она приближалась, Никите все больше нравилось новое занятие. Ее стройная, изящная фигура выгодно подчеркивалась красивым темно-синим платьем. Распущенные волосы сверкающим водопадом спадали на изящные плечи. Еще не было видно цвета ее глаз, но Никита уже ясно мог различить темные выразительные брови над аккуратным носиком с горбинкой. «Ну надо же, — удивился Никита, — кто же мог так огорчить такое восхитительное создание?» Ему вдруг показалось, что он никогда еще не встречал таких привлекательных девушек, и от этого ему стало не по себе. «Не хватало еще влюбиться в прохожую, а потом сохнуть по ней», — печально подумал он, и решил вернуться к чтению интересной книги. Он сосредоточился и на одном дыхании прочел несколько абзацев. «Интересно, какого цвета у нее глаза?» — ворвалась в его сознание назойливая мысль. Он выглянул из-за кустов, но никого уже не было видно. Девушка пропала. Вместе с ней испарилось и желание читать книгу. Разочарованный, Никита вышел из своего укрытия и стремительным шагом направился к выходу из парка. Не отдавая себе отчета, он все время оглядывался по сторонам, и его глаза постоянно искали что-то. Видимо, он не встретил то, что искал, потому что стоило ему ступить за ворота парка, как он тут же умерил своей шаг и медленно побрел в сторону своего общежития.

Мысли его путались. Он думал то о прочитанном в книге, то об экзаменах, то о девушке.

В комнате его соседи устроили ставший уже привычным шумный банкет. Как только Никита открыл дверь, в уши ему ударил надрывный крик магнитофона. Вокруг маленького столика в прихожей кучкой сидело несколько подвыпивших парней, оживленно пытавшихся перекричать друг друга. С обреченным видом Никита прошел к своей кровати и грузно повалился лицом в подушку. Не глядя, он взял с тумбочки большие наушники. Юноша давно уже усвоил это правило: если ты устал и хочешь немного вздремнуть, то для тебя вещь первой необходимости — наушники. Уши утонули в мягком каучуке, и вокруг сразу же стало значительно тише. «Сегодня слишком эмоциональный день», — подумал он, закрывая глаза, и прежде чем он вспомнил, что не обедал сегодня, сон уже погрузил его в тревожное небытие.

— Я хочу, чтобы ты больше никогда не одевала своего старого тряпья! — сквозь зубы шипел Борис на Софью. — Если тебе мало тех вещей, что мы уже купили, то давай прямо сейчас заедем в магазин, и ты выберешь себе все, чего тебе недостает. Только перестань позорить меня перед людьми. Все смотрят на тебя, как на мою будущую супругу, и смеются надо мной, когда ты появляешься в церкви в жалких обносках.

— Но это последнее платье, которое подарил мне папа. Оно очень дорого для меня, — робко пыталась возразить ему девушка, и тихие слезы катились по ее бледным щекам.

— А мне наплевать! — не удержался он, и Софья, вздрогнув от неожиданности, закрыла лицо руками.

Несколько минут они ехали молча. Софья плаката, и Борис, не выдержав ее всхлипываний, наконец сдался.

— Ну ладно, можешь зарыть эту реликвию в глубокий сундук, но только чтоб я на тебе больше ее никогда не видел, — затем, натянуто улыбнувшись и посмотрев на заплаканное лицо девушки, добавил: — Тебе надо не вставать с колен в благодарность Богу, что на тебя незаслуженно сваливаются такие благословения. Так бы и ела всю жизнь моченую редьку, если бы твое смазливое личико не зацепило такого закоренелого холостяка, как я...

Он все говорил и говорил, то важно раздувая щеки, то самодовольно прищуриваясь. Софья давно уже его не слушала. Она впала в какое-то безмятежное забытье. Это было одно из тех опасных состояний, когда женщина перестает обращать внимание на свою внешность, ее растоптанная женская гордость уже не в состоянии реагировать на оскорбления, она уже не видит светлого лучика надежды впереди и с головой погружается в состояние безысходности, с упоением подкармливая свой пессимизм фактами из горькой реальности. Мы можем увидеть это состояние души в глазах опустившейся женщины в переходе, на лице голодного пенсионера-калеки, мы можем узнать его в горькой усмешке самоубийцы или в безвыходном положении молодой матери, готовящейся к первому аборту.