Цена спокойствия

Крыша отсутствовала. Наружный круг состоял из массивных камней, но кое-какие осыпались, а некоторые и вовсе валялись на земле, нарушая периметр. Сверху на парочке плит лежали плоские «перемычки», создавая что-то наподобие дверных проёмов. Внутри угадывались остатки другого круга, вот только камни, его образующие, были гораздо меньше и в более плачевном состоянии. Ещё глубже — три «дверных проёма», таких узких, что даже Настасья не смогла бы протиснуться, и несколько валунов разных размеров, лежащие в траве.

«Может, чёрт затащил меня в Подзелёнки?»

Все знали, что в лесу за Потаповкой есть мёртвая деревня — первая массовая жертва Вырая. Сами взрослые старались обходить нехорошее место. Поговаривали, что в центре безжизненной деревни образовалось абсолютно круглое озеро, в котором нет ничего живого. Естественно, дети младше четырнадцати лет понятия не имели, как выглядит то место.

«Может, эти руины — остатки клуба или магазина? Хотя мама говорила, что деревушка была совсем маленькой. И где озеро? Или это просто сказки?»

Девочка никогда в жизни не покидала Приречье и даже подумать не могла, что находится далеко от родного дома.

Она решила выбираться из загадочного места, сделала шаг вперёд и едва не упала — ноги зацепились за рюкзак. Старый, потёртый и грязный, он всё равно выглядел симпатично — розовый, весь в блёстках, бантиках и звёздочках. Настя аккуратно его обошла и, наконец, присмотрелась к территории, окружавшей развалины.

Страх, который после пробуждения прятался где-то глубоко в душе, решил напомнить о своём существовании. Он ударил исподтишка, подло и неожиданно, когда девочка, наконец, увидела, где находится. Сердце застучало быстро-быстро, коленки стали мягкими, руки затряслись, а из глаз брызнули слёзы.

Вокруг строения простиралась равнина, поросшая травой. Мимо нагромождения камней пробегала узкая дорожка с искусственным покрытием — единственный признак того, что незадолго до Катастрофы здесь бывали люди. Больше взгляду зацепиться было не за что. Лишь у горизонта виднелись какие-то небольшие домики и тёмная стена деревьев.

Проявился лиловый туман. Словно в насмешку, он укутал и дальние строения, и лес, и равнину, обозначив очень маленькую территорию — руины, небольшой отрезок окультуренной тропы и поле диаметром в пару километров. Вырай будто прямым текстом заявлял ребёнку, что дом её очень и очень далеко.

Настя плюхнулась на траву и громко заревела.

* * *

Поначалу слёзы лились ручьём, но потом девочку словно выключили. Страх снова запрятался куда-то в глубины сознания. Настя сорвала пучок травы и высморкалась. Потом вытерла лицо подолом футболки и уже чуть спокойней осмотрелась. И не увидела ничего нового.

В памяти всплыли уроки ОБЖ — если ребёнок вдруг оказался вне родного поселения, покидать нормальную территорию ему нельзя, чтобы Марина Викторовна с помощью родителей смогла «настроиться» и найти. Настя даже немного повеселела — рано или поздно к ней придёт папа или мама, и всё будет хорошо. Главное, дождаться. Вот только после истерики очень хотелось пить, а рядом не было видно никаких источников воды. Выходить из развалин на открытую местность девочка боялась.

Ярким пятном в траве выделялся рюкзак. На тех же уроках учителя не раз предупреждали — незнакомые, бесхозные вещи трогать нельзя. Поэтому Бондаренко старалась на него вообще не смотреть, чтобы ненароком не увидеть какое-нибудь потустороннее свечение. Она встала и огляделась ещё раз, надеясь, что раньше просто не заметила какое-нибудь здание.

Но пейзаж не изменился. Трава, камни, узкая дорожка, бегущая мимо, и тишина. Которая вдруг уступила место еле слышному шуршанию. Настя подпрыгнула от неожиданности:

— Кто здесь?!

Ответом было жалобное «мяу».

— Я на такое не поведусь! — крикнула девочка и завертела головой. — Нашли дуру!

— Мрмя-а-а-а-у!

Рюкзак зашевелился, раздалось то самое шуршание.

— Дядя чёрт! Вы меня больше не обманете! Мне про вас папа много рассказывал, вот! — выпалила Настя сумке. — И вообще, мне много всякого боевого известно! И ещё у меня татуировка на плече! И в карманах мамины гвоздики заговорённые, а ещё… ещё… Я уже почти ведьма, и тётя Марина меня в ученицы взяла!

Бондаренко безбожно врала. На огород она вышла в лосинах, майке и старых разношенных шлёпанцах, кармана не было ни одного — гвоздики или другие амулеты просто негде было спрятать, никаких зачатков способностей к колдовству не имелось, да и не могли они появиться ещё несколько лет, даже если и были. А татуировку делали только выпускникам.

— Так что берите меня и несите домой, а то вам кранты!

С каждым словом «мяу» становилось всё тоньше и громче, а рюкзак шевелился всё активней — кто-то внутри реагировал на человеческий голос.

Девочка осторожно подошла и пнула ранец ногой. Мяуканье на секунду остановилось, а потом возобновилось, только теперь оно было похоже на плач.

— Да бли-и-ина, надоело! — вскрикнула Настя, отогнала воспоминания о чёрте под личиной ребёнка, наклонилась и рывком расстегнула молнию.