Цена твоей беременности

— Вот ведьма, а, эта Маша! И папаша твой старый интриган... Черти они, а не люди! Давай, Викуша, идем ко мне, чаю попьем. Моя бабка пирожки приготовила, там и поговорим.

— Но... — попыталась отказаться я, но меня Анатолий Павлович был непреклонен:

— Если ты за водкой, то обойдется он, давеча только покупал, — поморщился. — Празднует, старый черт.

— Вы о чем?

Что папа празднует, раз столько выпил?

— В ногах правды нет, Викуша. Идем в дом, сядем и пообщаемся.

Я только кивнула. Если отец празднует что-то ужасное, то я точно свалюсь прямо здесь. Что же еще приготовила мне судьба?..

Глава 23

Анна Витальевна, жена Анатолия Павловича, держала в руках маленькую фотографию, старую, потрепанную. На ней запечатлен годовалый мальчик - он хохочет, сжимая пухлыми ручками ложку.

Его щекастое личико запачкано кашей, а необычно ярко-синие глаза сверкают радостью. И я не могу оторвать взгляд от малыша и будто наяву слышу детский смех.

— Можно? — я указала на фото.

— Да, конечно, — разрешила пожилая женщина, дождавшись кивка от мужа. Тот обхватил руками чашку с чаем и тоже внимательно смотрел, но на меня. Они с женой определенно что-то знали, но ждали, пока я сама поймаю ускользающую мысль за хвост. Однако я уже сходила с ума от неосведомленности.

— Спасибо, — осторожно взяла карточку. Светловолосый мальчик смеется. Так задорно, что вместе с ним словно радуется весь мир.

Светловолосый, синеглазый...

Действуя по наитию, перевернула снимок...

Размашистым почерком, в котором я распознала до боли знакомый почерк мамы, было выведено "Алешик, 1 год".

Мой мир упал со всей дури в бездну, разбился на сотни осколков и... все. Такое чувство, что ударили с размаху по затылку, отчего в глазах потемнело и заплясали искрящиеся звезды.

А разбившиеся осколки, царапая меня изнутри, собрались в уродливую мозаику. Она кривая, неправильная и просто не может быть реальной... но она самая настоящая сейчас. Вся моя жизнь оказалась ложью. Я сама большая ложь. Человек без ничего. В этот момент я даже сомневаюсь, существую ли я.

Я беспомощно хватаюсь за ту иллюзию, с которой жила двадцать лет, но она ускользает, а я утопаю в мерзкой луже правды без права сделать последний вдох.

У всего есть начало. Соединяющая искусную салфетку нить. Если ее дернуть, кружево рассыпается бесполезным шелком.

У всего есть последовательность. А моя жизнь до этого дня являлась немым кино с перепутанными и выдранными "с мясом” кадрами.

У меня нет детских снимков, у меня не было нормальной семьи, у меня ничего не было, кроме осознания, что я - нелюбимый ребёнок. Только мама любила меня - скупо, тихо, без нежности и порывистых объятий и случайных объятий, а делом. Когда тайно от отца собирала мне деньги, покупала вещи, до ночи засиживалась и шила вещи на продажу, чтобы заработать денег для меня. Папа на мои расходы не давал ни копейки... И папа ли мне он?

Нет. Нет. Нет. Нет...

— Викуша? — теплая ладонь коснулась плеча, тем самым выдергивая меня из размышлений.

— Мне нечем дышать... — прошептала я, поднимаясь, но не выпуская из пальцев фото.

Есть еще кое-что...

Алексей Калинин, Алеша... Разговор Насти с мужем на приеме, украденный ребенок, ее надежды, что...

О, Господи!

Я выскочила на крыльцо, тяжело вдыхая обжигающий холодом легкие кислород. Правда не принесла мне облегчения, лишь сильнее запутала в сетях, которые плел тот, кого я считала родителем. Он выкрал меня и оставил своего сына, потратил столько лет, выжидал... Зачем?

Теперь я не могла уйти без информации. Зачем мужчина разрушил жизнь матери, мою? Какой была его цель? И какая же цена у нашего несчастья?

Сделав еще один глоток воздуха, я пошла обратно за стол. Я хочу знать.

— Это ведь не все, верно? — спросила я, залпом опрокинув в себя остывший чай и тем самым пытаясь запить горечь во рту.

— Не все, — качнул головой старик. — У Михи план был... Выждать время, а затем действовать через Лешку. Понимаешь, Калинины... Они...

Он замялся, подбирая слова.

— Можете со мной говорить прямо? — попросила я. — Я уже сыта по горло обманом.

— Калинины всегда шли по головам своих соперников, милая. Использовали человека в своих грязных делах, а затем... затем он становился ненужным. Вот и Миха остался у разбитого корыта - контуженный, с инвалидностью и долгами. Но у него связи остались, потому приехал он к нам "залечь на дно", мы тогда с Лидой жили в поселке, ей моя Анька помогала с сынишкой.

— А вы мамочке?.. — я не могла не называть ту, что вырастила меня несмотря ни на что мамой.

— А я дядя, — старик невесело усмехнулся. — Я всего лишь дядя, и то двоюродный.

— И вы молчали?! Вы молчали все время, пока он разрушал ее жизнь?! То, что он делал, - хуже убийства! — я буквально задохнулась возмущением. — Одно дело быстро отмучаться, а другое... другое страдать каждый день и не иметь возможности что-то сделать... Вы...

— У каждого свои ошибки в этой жизни, — прервала меня Анна на полуслове. — И каждый сожалеет по-своему.

— И каждый связан пределом своих возможностей, — добавил Анатолий Павлович.

В чем-то они правы, но... Я на миг закрыла глаза, успокаиваясь, а потом произнесла: