Цена вопроса. Том 1

Красавица положила себе две ложки овощного салата и крошечный кусочек мяса, на остальные блюда даже не взглянула. Ее жених, напротив, собрал на своей тарелке целую огромную кучу из разнообразных закусок и с нескрываемым удовольствием принялся за еду. Едва Дима и Люша взяли в руки приборы, в них обоих снова щелкнул невидимый выключатель, и столько света и любви лилось из их глаз, столько нежности и тепла, и доверия, и уважения, что Роману стало не по себе. Дуняша… Ну что ж так больно-то?! Когда же это закончится? Ждать Дуняшу он готов сколько нужно, хоть год, хоть пять лет, даже десять. Но готов ли он терпеть эту непроходящую боль, настигающую его в самые неподходящие моменты?

«Готов, – ответил сам себе Роман. – Буду терпеть. Должно пройти рано или поздно».

Он вспомнил прочитанное где-то высказывание о том, что никого и ничего нельзя сравнивать между собой; сравнивать можно только себя сегодняшнего с собой вчерашним.

«Каким я был вчера? – спросил он себя. – А позавчера? Вроде бы таким же, как сегодня. А три месяца назад? Три месяца назад было больнее, это я точно помню. Значит, рана понемногу затягивается, процесс идет. И это хорошо».

Но настроение было испорчено. Он молча жевал мягкое сочное мясо, отправлял в рот гарнир и понимал, что глотает с большим трудом. Аня тоже сидела молчаливая и задумчивая, то и дело проверяя сообщения на телефоне и кому-то отвечая. Люша попыталась было завести разговор об убийствах, с которыми предстояло разбираться, но Роман решительно и даже сердито остановил ее:

– Никаких разговоров о деле, пока ужинаем. Нам ночью нужны активные мозги. Пока сидим за столом – думаем и говорим о чем угодно, только не об убийствах Борискина и Анисимова. Пусть мышление уйдет из проложенной колеи.

Дима понимающе хмыкнул и засунул в рот кусок буженины, сопроводив его крупными сочными оливками. Аня закончила писать очередное сообщение, положила телефон на стол и неуверенно произнесла:

– Как-то странно у вас все устроено… Нас, например, всегда учили, что настоящие писатели погружаются в свое произведение, думают о нем день и ночь, даже во сне, живут в нем, ни на что не отвлекаются. Только при этом условии получается истинное произведение литературы. Выходит, это неправильно? Нельзя погружаться? Или как?

Дима быстро дожевал, проглотил и коротко ответил:

– Это другое. Работа с информацией. Другая ментальная гигиена.

Анна поморщилась и рассмеялась:

– Люша, а теперь по-русски.

Дима сделал неопределенный жест рукой с зажатым в пальцах ножом и ответил:

– Я сам. Вспомни бухгалтеров, которые считают длинные колонки цифр на калькуляторе. Сначала сверху вниз, записывают результат, потом снизу вверх и сличают. Думаешь, они дураки были и искали себе лишнюю работу?

– Да на каком калькуляторе? – удивилась Анна. – Где ты видел тех бухгалтеров? Сейчас полно бухгалтерских программ, компьютер сам считает и не ошибается.

– Так это сейчас, – возразил эксперт. – Моя мама была бухгалтером, и я хорошо помню, как она приносила домой документы и часами считала и пересчитывала. Сначала сверху вниз, потом снизу вверх, потом еще как-то по-хитрому. Это давно было, еще в докомпьютерную эру.

Роман недоверчиво посмотрел на него. Какая докомпьютерная эра? О чем речь вообще? Что Дима может помнить, если в те времена он еще под стол пешком ходил?

– А ты, наверное, был вундеркиндом и, обкакавшись в пеленках, учил таблицу умножения? – язвительно спросил Дзюба.

Но Дима, казалось, этого тона не заметил. Во всяком случае, никак не прореагировал на него.

– Почему в пеленках? – вполне миролюбиво ответил он. – Я уже большой был, школу заканчивал, маме часто помогал: она диктует – я считаю, потом менялись.

Роман недоверчиво прищурился.

– Хочешь сказать, что у вас в Шолохове, или откуда там ты родом, компьютеры появились лет десять назад, а до этого все на калькуляторах вручную считали?

Люша залилась хохотом, но Дима, в отличие от нее, сохранял полную серьезность.

– Хорошо сохранился, – буркнул он и нацелился вилкой на котлету на блюде в центре стола.

– Димке на будущий год сорок лет стукнет, – пояснила Люша, не переставая хохотать. – В докомпьютерную эру он уже был во вполне сознательном возрасте.

– Да ладно! – не поверил Дзюба. – Серьезно, что ли?

– Абсолютно, – подтвердил Дима. – Могу паспорт показать.

– Я бы тебе больше двадцати семи не дал, – признался Роман, чувствуя, что плохое настроение понемногу улетучивается. – И правда хорошо сохранился.

– Маленькая собачка, – все так же коротко отозвался эксперт.

«…до старости щенок», – мысленно продолжил Дзюба, а вслух спросил:

– А чего ж ты до такого солидного возраста дожил и не женился?

– Почему? – Дима пожал плечами. – Было. И дочка есть. Только давно. Бывшая уже от нового двоих родила. Люша тоже.

– Что – тоже? – непонимающе переспросила Анна. – Двоих родила?

Она, казалось, совсем забыла о переписке в телефоне и со сверкающими из-под длинной темно-рыжей челки шоколадными глазами прислушивалась к разговору.