Центральный Зомбиленд

И тут вдруг он плыл в этой необеззараженной воде. Да мало что плыл, он наслаждался сим неадекватным процессом. Солнце над ним стояло в зените и нещадно припекало макушку. Мелкая назойливая мошкара стелилась над поверхностью водоема и норовила забиться в каждое отверстие на лице. И потому всякое погружение с головой в янтарно-темную, прохладную и пусть горьковатую, но вполне приятную на вкус воду приносило ему необыкновенное удовольствие. Течение было встречным и быстрым. Приходилось грести изо всех сил, мышцы в руках и ногах начинали болеть и настойчиво требовать отдыха. Однако боль эта ощущалась такой же нежной и ласкающей, как и упругая прохлада потока. Кирилл греб равномерно, тело его работало, как идеально отлаженный механизм. Медленно, но неуклонно продвигался он вверх по реке. И берега, хоть и казались недвижимыми, потихоньку отступали, открывая новые виды.

Вот закончился длинный песчаный плес, что никак не хотел отпускать его. Вот старая ива, моющая в воде концы своих унылых кос, что еще недавно лишь маячила впереди, стоит уже рядом, смотрит свысока на его потуги и милостиво закрывает от него на какое-то время жалящее светило. Вот из-за ивы выскочили затаившиеся в тенечке мостки. Поддерживающие их столбы почернели от сырости и обросли чем-то скользким. Доски настила мостков наоборот чистые и выбеленные, как свежая простыня, что сушится на веревке.

– Привет, пловцам, – тихий дребезжащий голос режет гудящее речное безмолвие.

Только тут замечает Кирилл, что на причале восседает на антикварном раскладном стульце старый потрепанный зомби. Шляпа его с дырявыми полями надвинута на лицо, сберегая зеленоватую кожу от злобного ультрафиолета. Куртка защитного цвета застегнута на все пуговицы, а такие же штаны засунуты в высокие коричневые от грязи сапоги с отворотами. Как же ему не жарко в таком облачении?

– Причаливай, отдышись чуток. – Морщинистая ладонь, выныривает из темного рукава и гостеприимно указывает на край помоста.

В другой руке у старика длинная палка с привязанной на конце ниткой. Конец нити уходит под воду. Кирилл подплывает поближе, хватается за крайние доски причала. Дерево теплое, почти горячее. После проточной прохлады оно приятно греет ладони. Старик отводит в сторону свою палку.

– Гляди крючок не зацепи, – предупреждает он. – А то потом замучаемся вытаскивать.

Кирилл опасливо смотрит на нитку, на конце которой, видимо, и привязан таинственный крючок. Лицо старика под шляпой совсем не видно, но голос его кажется очень знакомым. Память Кирилла мечется по грани еле уловимых образов и вот-вот выудит из прошлого нужное имя.

– Куда путь держишь? – пристает с вопросами словоохотливый собеседник. – Ищешь что? Или так без цели купаешься?

Разговаривать из воды неудобно, да и шея затекла, вверх-то задираться. Кирилл подтягивается на руках, освобождаясь от речных объятий, и устраивается на краю мостков подле старика. Солнечные блики скачут по устроенной им ряби. Один из них отлетает на лицо старика. Память, наконец-то, продирается через искомую нейронную тропку.

– Олег Семенович! – Кирилл узнает своего старого сослуживца, давно покинувшего их отдел.

– Он самый, – кивает тот. – А я тебя, Кирюша, сразу признал, когда ты еще из-за ивы выстремился.

Странноватое слово в устах старика звучит как нельзя кстати. Кирилл задумчиво смотрит на давно забытого знакомого, но глаза того неотрывно следят за нитью. На границе воды она привязана к яркому шарику с воткнутым в него перышком. Игрушка колышется на мелких волнах вверх и вниз, иногда замирая в полной неподвижности, иногда пританцовывая из стороны в сторону. Зрелище и впрямь завораживает. Уже и Кирилл не может оторвать взгляда от легкого и беспокойного странника на водной равнине.

– А как же вы здесь?.. – начинает Кирилл свои расспросы.

Выходит уж слишком громко. Кажется, даже стрекозы перестают гудеть от неожиданности. Старик морщится и шикает на него.

– Не ори ты так, Кирюша, – дребезжит он внятно, но негромко. – Распугаешь всех.

Кирилл оглядывается вокруг. Пугать в этом месте вроде некого. Кроме, разве что, стрекоз и мошек поменьше. Так их не жалко. Однако спорить он не решается. Старик, судя по непонятному занятию и жуткого вида одежде, находится в полном неадеквате. Немного помолчав, Кирилл уже тише возвращается к прояснению ситуации.

– Давно здесь сидите, Олег Семенович? – этот вопрос почему-то показался Кириллу наиболее безобидным для начала беседы.

– С рассвета тут, – отвечает старик. – Часов уж пять, наверно, кукую. Да все попусту.

То, что занятие у него пустое было понятно и без пояснений, а то, что он при этом еще и куковал или кукукал, не разобраться, как правильно, вызвало мимолетное удивление. Впрочем, в неадекватном состоянии можно и по-собачьи лаять. Оно потому и называется неадекватным.

– А веревку в воде зачем мочите? – Кирилл решил задать в лоб самый таинственный пока вопрос. – Шарик с пером купаете?