Цепная реакция

Даже когда мы останавливаемся на парковке и я выхожу из машины, то чувствую, что ловушка, в которую меня загнали, никуда не делась. Чуи знает, где меня найти, знает, чем пригрозить, чтобы я не смог отмахнуться и проигнорировать. Фотку с Мартинезом я оставляю в машине Сото, надеясь, что хоть так удастся избавиться от застрявшей в голове картинки: Гектор гордо показывает всем своего сына, младенца… меня.

За размышлениями я не замечаю, как оказываюсь у дома Алекса. Стучу в дверь, надеясь, что брат никуда не уехал: мне нужны ответы, а он — единственный человек, кто может их дать. Алекс открывает.

— Что случилось, Луис?

Я решаю не ходить вокруг да около.

— Ты мой брат? — спрашиваю я.

— Конечно, я твой брат. — Он сбит с толку.

— Так, давай уточню. Я тебе сводный брат, не родной?

Алекс не отвечает, только смотрит на меня, и татуровки «Мексиканской крови» у него на груди и руках вдруг начинают неимоверно меня бесить.

— Да пошел ты, Алекс!

— Что происходит? — Бриттани подходит к нам с Пако на руках. — Луис, ты выглядишь не очень здоровым. Надеюсь, не подхватил от Пако простуду. У тебя все в порядке?

— Уиз! — Племянник хлопает в ладоши, он очень рад меня видеть.

— Нет, не все у меня в порядке. — Я с презрением смотрю на Алекса. — Брит знает?

Он медленно кивает.

— Что я знаю? — непонимающе уточняет Бриттани, крепче заворачивая Пако в одеяльце. — Да что тут у вас стряслось?

— Алекс только что подтвердил, что я ему не брат, — говорю я.

Алекс разворачивает меня за плечо к себе. Мы смотрим друг другу в глаза.

— Черт возьми, конечно, ты мой брат.

— Угу, наполовину. А вторая половина не скажешь чья?

— Не знаю, кто чего тебе наплел, но…

— Мой отец — Гектор Мартинез, так ведь?

Я смотрю на плечо Алекса. Туда попала пуля Гектора — сразу после того, как Мартинез убил Пако.

— Ну? Ведь так? — настаиваю я.

Алекс сдается.

— Sí, Луис. Твой отец — Гектор Мартинез.

Бриттани успокаивающе кладет руку мне на плечо, но я сбрасываю ее.

— Карлос тоже в курсе? Или я все-таки не единственная паршивая овца в нашей семейке, кто еще не знает, кем на самом деле был мой ублюдок-отец?

Алекс явно не хочет говорить. Конечно, он предпочел бы, чтобы я по-прежнему ничего не знал, но теперь это не прокатит. Я больше не ребенок. Далеко не ребенок.

— Скажи мне! — ору я. Все мышцы напряжены, и я с трудом сдерживаю невесть откуда взявшуюся безумную ярость, бурлящую внутри.

— Успокойся.

— Нечего меня успокаивать. Не смей говорить мне ничего, кроме истинной правды.

— Ладно. — Алекс проводит рукой по волосам. — Карлос подозревает. Он как-то обмолвился мне об этом, лет десять назад, но я велел ему заткнуться и больше никогда не поднимать эту тему. Он и не поднимает.

— Что ж, да здравствуют тайны семьи Фуэнтес! — саркастично замечаю я и, чувствуя в горле комок размером с баскетбольный мяч, все-таки решаюсь спросить: — Он что, изнасиловал маму?

— Нет.

— Она изменила отцу?

— Не совсем. Почему бы тебе самому не поехать домой и не спросить у нее?

— У меня нет дома, Алекс.

— Не глупи, Луис. Твой дом — там, где твоя семья. А Mamá сделала это, чтобы мы были в безопасности.

— То есть она себя продала. Мило.

Алекс отталкивает меня, в его глазах вспыхивает безумный гнев.

— Не смей так говорить о mi’amá! Она сделала то, что нужно было сделать. Точка. Не суди ее, если не знаешь, что тогда произошло.

Все это время я был непроходимо слеп. Доказательства валялись прямо у меня под носом, а я даже не удосужился соединить их в осмысленное целое. Жил себе в иллюзии, что я — золотой ребенок, последний подарок жене от убитого мужа, а все было совсем не так. На самом деле я никогда не был золотым ребенком. Я был белой вороной… Называл себя Фуэнтесом, но не имел права на это имя.

Я отступаю от Алекса.

— Adios, братец.

— Что это, черт побери, значит?

— Это значит, что я ухожу. Навсегда.

— Никуда ты не уйдешь.

— Ты не сможешь удержать меня, Алекс. Черт, вообще-то у нас с тобой отцы разные!

Я невольно вспоминаю, сколько раз переживал из-за Карлоса, потому что он казался самым ненормальным из нас. Природа не дала ему ни мозгов, ни терпения, как нам с Алексом.

Но судьба подшутила не над ним, а надо мной. Мы с братьями — даже не одной крови.

— Ты что же, думаешь, гены имеют какое-то значение? — вскидывается Алекс. — Ни фига. Ты был моим братом с той самой секунды, как родился. Я держал тебя на руках, когда тебе и часа не исполнилось. Ты был моим братом, когда Mamá пропадала на работе и я подтирал тебе задницу и менял памперсы. И ты будешь моим братом до последнего моего вздоха! ¿Comprende?

— Но ты отнял у меня мою историю… мое происхождение!

— Я ничего у тебя не отнимал, Луис. Твой биологический отец был… — Он замолкает.

— Ну давай, продолжай, Алекс. Говори уже, нечего отступать.

— Гектор Мартинез — конченый интриган, манипулятор и засранец. Он запугивал других людей, чтобы заставить их делать то, что ему было нужно. Он был наркобароном и убийцей. Мы еще оказали тебе большую услугу, не сказав, что половину своих генов ты унаследовал от человека без чести и совести.