Цербер-Хранитель

– Частично – новодел, а частично – реставрация, – отозвался Харон, останавливая катафалк перед закрытыми воротами.

А когда-то давно, в детстве Мирона, ворота эти скрипели и раскачивались на ветру. Под ложечкой вдруг засосало, голову словно сжало железным обручем, а в ушах зазвенело. Нет, не зазвенело. Мирону будто кто-то нашептывал что-то на ухо. Тихо-тихо, ласково-ласково, страшно-страшно…

Глава 20

Ворота открылись автоматически. Наверное, где-то была спрятана видеокамера, раз их появление не стало для новых хозяев усадьбы сюрпризом. На дорогу вышел одетый в синюю униформу охранник, приветственно и одновременно требовательно взмахнул рукой. Харон опустил стекло, посмотрел на охранника сверху вниз:

– Мы к Марте Генриховне, – сказал ровным, не терпящим возражений голосом. – Нас ждут.

Охранник кивнул, сделал приглашающий жест и отступил в сторону.

– Какой-то режимный объект, а не санаторий, – сказала Милочка с раздражением.

Мирон ничего не сказал, он боролся с шепотом в голове и пытался вспомнить, а было ли с ним раньше что-то подобное при посещении этого места.

– Прямо по аллее, – инструктировал тем временем охранник. – Вас уже ждут.

Как только катафалк въехал не территорию усадьбы, ворота тут же закрылись. По эту сторону ворот жизнь била ключом и казалась картинкой из рекламного буклета. Цветущие клумбы, идеальный газон, старые, но ухоженные парковые деревья. А по тенистым дорожкам парка прогуливались те, для кого и создавалась вся эта красота, те, кто мог позволить себе отдых, лечение, омоложение и прочие блага в подобном месте. На лицах некоторых из них были золотые маски.

– И вот это все прямо у нас под носом, а мы не знаем?! – удивилась Милочка. – Что у них с лицами? Зачем маски?

– Вопрос приватности, я думаю. – Харон припарковал катафалк на стоянке для машин. На недоуменно-раздраженные взгляды обитателей Гремучего ручья он не обращал никакого внимания.

– Мы приперлись на катафалке в эдемский сад, – усмехнулся Мирон. – Не думаю, что этим ребяткам нравится напоминание о смерти в столь прекрасный летний денек.

– О смерти нужно думать в любой день, – отозвался Харон, галантно помогая Милочке выбраться из салона.

– Пусть подумают, – сказала Милочка не без злорадства и свысока оглядела нарисовавшихся поблизости зевак. – Не о марципанах же им все время думать!

А Мирон разглядывал не зевак, а дом. Он был одновременно узнаваемым и неузнаваемым. Словно бы совместили два негатива, старый и новый, изменить саму суть не сумели, но замаскировали неплохо. Если не знать, как тут все было раньше, легко можно обмануться.

На крыльце их уже дожидалась невысокая, сухонькая и чопорная дама преклонных лет. Таких дам Мирон видел только в английских сериалах, а в жизни никогда не встречал. На ней, несмотря на жару, был деловой костюм, застегнутый на все пуговицы. Седые волосы дама укладывала в строгую и одновременно какую-то затейливую прическу, на вновь прибывших смотрела поверх узких очков.

– Какая-то училка, – прошептала Милочка и взяла Харона под руку. Тот глянул на нее растерянно, но руку не убрал.

– Добрый вечер! – Дама не сделала и шага им навстречу, смотрела поверх их голов на катафалк. – Странный выбор транспортного средства, – сказала со сдержанным неодобрением.

– В следующий раз приедем на велосипедах! – Милочка опередила Харона, который, кажется, уже собрался вдаваться в разъяснения. – Место у вас дивное! Располагает, знаете ли, к расслабленности!

Дама на Милочку даже не глянула. Впрочем, как и на Мирона. Главным в их компании она определила Харона.

– Марта Генриховна вас уже ждет, господин Харон. – Или не выбрала, а предварительно навела справки о визитере? – Вы не предупреждали, что приедете со спутниками. – В голосе ее снова послышался намек на укор.

– Он со спутниками. – Милочка вздернула подбородок.

– Я Розалия Францевна. – Подавать руку ни одному из них дама не стала. Даже Харону. – Помощница Марты. Следуйте за мной! – Она вперила взгляд в смелое декольте Милочки. – И прошу вас не шуметь. Это место располагает к созерцанию, покою и медитациям. Вы и без того нарушили все мыслимые правила.

Закончив свою отповедь, Розалия Францевна распахнула входную дверь.

Внутри царила тишина и кондиционированная прохлада, едва уловимо пахло дорогим парфюмом. Обычной для подобных мест стойки рецепции Мирон не обнаружил. Изнутри дом казался самым обычным домом. Ни на отель, ни на санаторий он не походил. Мирону захотелось, чтобы Розалия Францевна провела им экскурсию по усадьбе, но та решительным шагом направилась прямиком к кабинету хозяйки.

Кабинет скрывался за тяжелой дубовой дверью, в которую Розалия Францевна небрежно стукнула костяшками пальцев.

– Входите, прошу вас! – послышался с той стороны приглушенный, но все равно мелодичный женский голос.