Церемонии

Лишь бы не опоздать! Со вздымающейся грудью Старик стоит перед дверью и ждет, пока женщина откроет дверь, но даже если какой-нибудь прохожий обратит на него внимание, он ни за что не догадается, что под неизменной терпеливой улыбочкой скрывается вой слепой демонической ярости.

Весь день, миля за милей, Старик следовал за мужчиной через город. Он составил карту реакций женщины, каталог всех ее настроений и вздохов до самого слабого сердечного трепета. Но все равно проявил беспечность. Не учел в своих расчетах одну крошечную деталь. Воздух был чуть-чуть теплее, чем он предполагал, возможно, на какую-то долю градуса – но этого достаточно. Старик знает, что даже в более прохладные дни, когда мужчина и женщина, эти непредсказуемые человеческие создания, оказываются вместе, может произойти все, что угодно. То, что эти двое считают венцом своих отношений, для него станет катастрофой. Планы всей его жизни может разрушить единственный сдавленный крик боли. И, возможно, это уже случилось.

В таком случае его гнев, разумеется, будет неописуем.

Но даже если он поспеет вовремя, из-за неучтенной жары появилась еще одна, не менее важная проблема; в некотором смысле, вопрос утилизации отходов.

Поначалу ему казалось, что спешить незачем и нужно лишь найти место для временного хранения, но из-за погоды положение грозило превратиться в критическое. Больше тянуть уже нельзя, время поджимает. Старику жизненно необходимо как-то выманить мужчину и женщину из квартиры. Если они подойдут слишком близко к дивану… им предстоит сделать неприятное открытие.

Просто ужасно. Сейчас он чувствует себя именно так. Но даже когда женщина открывает входную дверь, и Старик оказывается в коридоре первого этажа, привычная улыбка не сходит с его лица. Кто-то может его увидеть; никогда не знаешь наверняка.

Только в знакомой тесноте лифта, в безопасности четырех помятых металлических стен он позволяет маске соскользнуть. После того как дверь со скрежетом закрывается, и крошечная кабина начинает подъем, улыбка пропадает, и на лице у Старика появляется оскал звериной ярости. Зубы скрежещут, как перетираемые камни, черты лица искажаются почти до неузнаваемости, он потрясает в воздухе кулачками, и накопленная за день злоба изливается из него потоком бессвязных звуков, плевков и молотящих пустоту конечностей. Как одержимый, Старик мечется по лифту, лупит кулачками стены; по шахте разносится гул от топота его ботинок, крошечная кабина содрогается, будто внутри заперт рой обезумевших пчел.

Наконец лифт останавливается на пятом этаже, двери открываются, и на площадку выходит безобидный розовощекий старичок. Он выглядит спокойным, жизнерадостным и лишь чуть-чуть запыхавшимся. С добродушной искоркой в глазах он направляется к двери квартиры в дальнем конце коридора. Обтерев белоснежным платочком лоб, дружелюбно моргает, вдыхает горячий воздух, возвращает на место улыбочку и нажимает кнопку звонка.

Из гостиной доносятся голоса. Старик склоняет розовую лысинку набок и прислушивается, принюхивается к воздуху, что проникает в коридор сквозь щель под дверью. Ошибиться невозможно: нужно выманить их из квартиры, подальше от этого треклятого дивана, и как можно скорее, прежде чем они откроют его и увидят, что спрятано внутри. Плоть, даже должным образом подготовленная, начинает попахивать на жаре.

* * *

Я хотел открыть дверь, но Кэрол меня опередила. Никогда не видел, чтобы девушка одевалась так быстро.

В своей трогательной манере она явно чувствовала вину из-за того, что я вместе с ней, потому что тут же принялась хлопотать вокруг Рози: какой чудесный сюрприз, как давно она хотела нас познакомить и т. д. и т. п.

Я, разумеется, не слишком-то обрадовался; он явился как нельзя некстати. По правде сказать, я несколько минут проклинал его про себя. Но в целом старик кажется довольно безобидным (хотя его шепелявость и жеманная походочка меня раздражают). С первой секунды, когда он влетел в квартиру, у него с лица не сходила улыбка, и, несмотря на возраст, он все время был в движении, сновал по комнате и что-то вынюхивал, как гигантский розовый щенок. Легко можно было вообразить, как он машет коротеньким хвостиком.

Я, конечно, поблагодарил его за ту безумную колоду карт. Не успел написать ему записку, а теперь и не придется. Интерес старика к моей работе мне польстил. Мы поболтали о курсе кинематографа, об аспирантуре и заботах магистратуры, но у меня создалось впечатление, что Рози старается в основном ради Кэрол. В его привязанности к ней есть что-то жалкое. Когда она сказала, что не ожидала его визита, он впервые как будто расстроился. У него это просто в голове не укладывалось. Неужели она забыла об их сегодняшнем ужине? Судя по всему, да. По крайней мере, так она сказала. Кэрол смутилась и принялась извиняться, но, когда он не видел, посмотрела на меня и покачала головой. Может быть, это у Рози беда с памятью.