Церковь в Империи. Очерки церковной истории эпохи Императора Николая II

1907 год был временем, когда вопрос о Соборе еще поднимался церковной печатью, но уже в следующем году надежду на его скорый созыв пришлось оставить. Не случайно в близкой к синодальным кругам правой газете «Колокол» в ноябре-декабре 1908 г. была помещена серия статей под характерным названием «Возможность и преимущество церковной реформы без созыва Собора»³⁹. Как бы то ни было, но столыпинское успокоение не обернулось для Русской Церкви чаемыми реформами. Лишь ближе к 1913 г. разговоры о Соборе вновь зазвучали в полную силу. Это было связано с подготовкой к празднованию юбилея — 300-летия Дома Романовых, который, как полагали многие, мог бы ознаменоваться учреждением патриаршества и восстановлением канонических норм церковного управления. К тому же вопрос о церковных реформах стали обсуждать и в Государственной Думе, выражая недовольство его длительным забвением.

Понимая все это, обер-прокуратура Св. Синода, возглавлявшаяся тогда «героем» 1905 г. В. К. Саблером, решила действовать упреждающе. В марте 1912 г. обер-прокурор выступил в Думе с заявлением, что императору «было угодно призвать к бытию Предсоборное Совещание, как тот орган, который существует до открытия Собора, подготовляет для Собора все те материалы, которые необходимы для того, чтобы деятельность первого Собора была деятельностью плодотворной». Прежде всего, Совещание должно было приступить к составлению законопроекта о новой организации духовной консистории. Во главе Совещания поставили архиепископа Финляндского Сергия (Страгородского (1867–1944), будущего Патриарха), который, по заявлению Саблера, не станет затягивать дела⁴⁰.

История рассудила несколько иначе. В 1913 г. Собор так и не созвали: Государь ограничился лишь дарованием четырем православным Духовным Академиям (С.-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской) наименования Императорских, присутствовал на прославлении в Москве героя-мученика Смутного времени Патриарха Гермогена и утвердил решение Св. Синода об открытии с 1914–1915 учебного года в московском Скорбященском монастыре женского богословского института. О церковных реформах не слова сказано не было. Предсоборное Совещание, впрочем, продолжало собираться, к сентябрю 1916 г. успев рассмотреть два принципиальных законопроекта — о реформе высшего церковного управления и управления епархиального. Третий вопрос — о реформе церковного суда, — ввиду особой сложности, передали на предварительное обсуждение специальной комиссии, получившей право составить особый законопроект (в случае, если бы она нашла это необходимым).

Вплоть до февраля 1917 г. материалы Предсоборного Совещания (равно как и Предсоборного Присутствия) оказались, практически, невостребованными: светские власти не спешили созвать Собор. Стоит ли считать это «злым умыслом» или «политическим недомыслием» тех, кто должен был по букве закона поддерживать главенствующую в империи Церковь? Полагаю, так говорить нельзя. Любая политическая система живет по своим правилам, изменить которым — значит разрушить саму систему. Собственно, об этом в 1905 г., противясь Собору, и писал К. П. Победоносцев. Реформа Церкви объективно способствовала бы реформированию всего строя церковно-государственных отношений (вне зависимости от того, что хотели изменить, а что оставить сами реформаторы). Практически, это стало понятно только после революционных бурь 1905 г.

Переживавшее системный кризис, русское самодержавие оказывалось не в состоянии проводить структурные изменения: проще и логичнее было оставить всё как есть, даже если это всё было совершенно неудовлетворительно. И дело заключалось не только в церковных реформах: с весны 1909 г. правительство свертывает свою реформаторскую деятельность во всем, кроме земельной политики. Оставшись в одиночестве, премьер-министр России (в 1906–1911 гг.) П. А. Столыпин в последние два года жизни больше разыгрывает националистическую, чем реформаторскую карту. В подобной ситуации, замечал известный российский исследователь В. С. Дякин, «логика тех, кто призывал не менять ничего, что еще как то держится, оказывалась убедительнее логики тех, кто хотел начать двигать мебель в накренившемся доме»⁴¹. Личные стремления Государя созвать Собор в данном случае не могли повлиять на положительное решение этого вопроса, тем более что сложная внутренняя и международная обстановка давала повод на «законных» основаниях откладывать проведение церковных реформ: в августе 1914 г. Россия вступила в мировую войну.