Церворум

Затем резко схватил ее за предплечье и потянул за собой. Девушка немного испугалась. Она действительно разозлила юношу.

– Черт, Лит, успокойся, я же не убегу никуда! – произнеся эти слова, Равенна осознала, что действительно не сможет убежать, даже если захочет. Она оказалась по-настоящему в безвыходной ситуации, и ей придется сидеть в этом подземелье столько, сколько понадобится этим людям.

Равенна и Лит шли слишком долго по бесконечным коридорам. Чем дальше – тем хуже, старее, заброшеней. В итоге идеально ровные бетонные стены потихоньку сменились грубыми и сырыми каменными арками. Лит почти швырнул Равенну в одну из вытесанных в этой породе камер, и, достав откуда-то сверху, с ниши такое же сырое покрывало, кинул ей. Закрыв камеру на замок, он бросил ключ себе в карман. И абсолютно молча ушел прочь.

Равенна цокнула языком.

Она не знала, что делать дальше.

Почему Лит вообще так сильно взъелся на нее? У них в Церворуме ничего не знают о правилах поведения во дворце? Или о дружбе вне организации? Черт побери, да ее отношения с Оттоном могут даже сыграть на руку… Но, подумав об этом, она тут же скривилась. Эта мысль была ей противна.

Если этой ночью она и вправду камлала, то те камеры в подземелье дворца очень… странные и подозрительные. Если в замке и существует какая-то шаманская охрана, то князь должен ей доверять. А если доверяет, то зачем изолировать своих же гвардейцев в зеркальных камерах? Нет, здесь было что-то другое…

Равенна все пыталась понять, зачем князю держать около двух десятков шаманов у себя в погребе, но ответ так и не пришел в голову. Равенна откинулась на сырую стенку и шумно выдохнула.

Как она вообще здесь оказалась?

Не подними она тогда ту листовку, не заговори с Литом, не укради перстень и не продолжая цеплять на себя все загадки шаманской жизни, скорее всего, она бы даже не узнала, что является шаманом. Просто… вышла бы замуж за Оттона и была бы, наверное, счастлива… Но все пошло не так, под откос.

Что она может теперь? Сидеть и винить себя в слишком поспешных, романтичных и необдуманных решениях? Да, затесаться в подпольную организацию, будучи человеком – верх нерациональности и глупости.

Но она не человек. Эта мысль теперь четко выжигалась у нее в голове.

«Я – шаман»

«А стенки не зеркальные»

Равенна усмехнулась. Делать все равно нечего. Как раз пора пошататься по запретным для нее закуткам этого места.

Глава 13

Элен с Энтони добрались до поселения к полудню. Пока они ехали, солнце палило нещадно, несмотря на позднюю осень. Нескончаемая пыль и избыток масла в лепешках требовали воды, и оба то и дело прикладывались к бутылке, в которой уже оставалось слишком мало жидкости. Элен терпела с достоинством, уверяя себя, что все это не напрасно. Но когда они подъехали к месту, указанному на карте, она чуть не взревела от досады.

Поселение будто бы покинули. И сделали это давно. Пятиугольные деревянные домики были заброшены, древесина прогнила, окна были выбиты, двери кое-где распахнуты настежь. Запыленные улицы были пусты, только лишь лишайники и редкие деревца пробивались в земле. Даже огромные хищные птицы, казалось, не замечали этого места, пролетая мимо на своих мощных крыльях.

– Может, это не то село? – задался вопросом Энтони.

Элен пнула упавшую когда-то металлическую табличку с надписью: «Кобер».

– Нет, это оно.

Они пошли вперед по улице, сами не зная, для чего это делают. Элен разглядывала остатки быта когда-то живого места. Складка залегла меж ее бровей.

– Странно, ощущение, будто все просто однажды встали и ушли. Это село не выглядит как просто вымершая деревня.

Многие деревни, если рядом с ними не оказывается каких-либо стратегических объектов, потихоньку мельчают. Молодежи неинтересно сидеть всю жизнь в глуши, да и работы никакой нет. Поэтому они уезжают на учебу или на работу в города крупнее, где и строят свою жизнь. Под конец в этих местах остаются только бедные старички, которые не хотят или не могут расставаться с родными местами. Но и они не вечны…

– Да, все аилы будто бы одного «возраста» – согласился Энтони.

– Ладно. Пойдем обратно.

– Кали?! – раздалось вдруг из-за какого-то домика.

Элен развернулась.

– Нет, ты не Кали… У старика совсем крыша едет. – перед ними теперь стоял низенький и иссушенный человечек с маленькой тележкой на колесиках. В ней были сложены какие-то вещи: фотоальбомы, записки, сувенирчики… – Но как ты на нее похожа!

– Кто вы? – спросила она серьезно, но ей уже было тяжело скрывать волнение.

– Я Пиф. Просто Пиф. Жил здесь когда-то, но сейчас… Так, собираю по крупицам остатки воспоминаний… – он указал на свою ношу. – А Вы…?

– Дочь Кали. Элен.

– Ага… То-то же. Она ведь умерла, когда рожала тебя. Вы бы могли быть близнецами, если бы не…

– Глаза. И волосы.

– Да.

– Не расскажете, кто меня ими наградил?

– Так ты за этим приехала? Кайл сделал все, чтобы ты не знала.

– Да. Даже паспорт мне заменил.

– Как он?

– Мертв.

– О… – глаза старичка потускнели. – Он был хорошим малым… Ну, что мы стоим? Пойдемте, я, конечно, еще не успел привести в порядок свою халупу, но там явно лучше, чем на улице.