Цезарь, или По воле судьбы

Такой воинственный пыл Бибулу, похоже, не по нутру. Он справляется с парфянами по-другому. Чем разрабатывать и осуществлять какие-то никому не нужные операции, он нанял парфянина по имени Орнадапат, чтобы тот нашептывал царю Ороду, что его любимый сын Пакор спит и видит, как бы занять трон папаши. Умно, но не восхищает, не так ли?

Цезарь, я очень скучаю по Косматой Галлии. По той войне, которую мы вели. Такой стремительной, настоящей, без козней и интриг. А здесь, мне кажется, я трачу больше времени на препирательства с дурнем Помптином, чем на что-нибудь более полезное. Пожалуйста, напиши мне. Мне так нужна поддержка.

Бедный Квинт Цицерон! Прошло некоторое время, прежде чем Цезарь смог сесть и ответить на его печальное послание. Это так типично для Цицерона – предпочесть подлизу-ничтожество, каковым является Гай Помптин, своему брату. Ибо Квинт Цицерон совершенно прав. Он намного более способный военачальник, чем Помптин.

Рим Январь – декабрь 50 г. до Р. Х.

Гай Скрибоний Курион

Когда Гай Кассий Лонгин возвратился домой, в тридцать один год сложив с себя полномочия наместника самой большой римской провинции, он обнаружил, что стал предметом всеобщего восхищения. Проявив дальновидность, он отказался просить у сената триумф, хотя солдаты провозгласили его императором на поле боя – после разгрома армии галилеян у Генисаретского озера.

– Я думаю, народу это понравилось не меньше, чем все, что ты сделал в Сирии, – сказал ему Брут.

– Зачем привлекать к себе внимание способом, который старики-сенаторы посчитают предосудительным? – сказал Кассий, пожимая плечами. – Все равно я не получил бы триумфа. А теперь те же люди, что осудили бы мою дерзость, вынуждены восхвалять мою скромность.

– Тебе там понравилось, да?

– В Сирии? Да, понравилось. Но не с Марком Крассом, а после Карр.

– А что сталось с золотом и сокровищами, которые Красс забрал из сирийских храмов? Ведь в походе на Месопотамию все это было при нем?

Кассий удивился вопросу, но потом понял, что Брут, будучи лишь на четыре месяца моложе его, хорошо разбирается в финансах, однако мало знает об управлении провинциями.

– Нет, все оставалось в Антиохии. А я, уезжая, забрал сокровища и деньги с собой. – Кассий кисло улыбнулся. – Вот почему Бибул теперь так зол на меня. Он требовал передать все ему, но я не поддался. Если бы я уступил, Риму досталась бы меньшая часть этих средств. Я видел, как подергиваются его липкие пальцы. Он уже мысленно погружал их в сундуки.

Брут крайне удивился:

– Кассий! Марк Бибул безупречен! Чтобы зять Катона решился на воровство у Рима и римлян? Такого себе и представить нельзя!

– Чушь, – презрительно усмехнулся Кассий. – Как ты наивен, Брут! На это способен любой, даже при меньших возможностях. Я не сделал этого лишь потому, что молод и моя карьера началась так великолепно. После того как я закончу свой срок в качестве консула, я опять буду наместником в Сирии, ведь я теперь слыву знатоком. Если бы я оттрубил там простым квестором, кто бы об этом помнил? Никто. Но простой квестор стал наместником – и Рим это запомнил. Простой квестор осадил парфян и навел там порядок. Рим запомнил и это. Так почему бы пресловутому квестору в довершение не вернуть Риму богатства Красса? Я сделал это. Легально. А Бибул оплошал. Он мог бы поторопиться, но добирался до Сирии с такой скоростью, что я успел все упаковать и погрузить на специально зафрахтованные корабли. Как он горевал, когда я отплывал! Желаю ему всего хорошего. Ему и его двум испорченным, ни на что не годным сынкам.

Брут помолчал. Ему не хотелось и далее говорить о Бибуле. Гай Кассий – хороший парень, военная жилка и все прочее, но не ему судить boni, которые известны тем, что не хотят брать на себя бремя управления провинциями, сопряженное с необходимостью ведения войн и другими опасностями. Он, разумеется, по рождению имеет право на консульство, но политик из него никудышный. В нем нет проницательности, нет такта. Фактически его внешность соответствует содержанию. Крепкий, короткостриженый, энергичный, решительный, у такого не хватит терпения на интриги.

– Я, конечно, рад тебя видеть, – сказал Брут. – Но не пойму, почему ты решил навестить первым делом меня?