Цезарь, или По воле судьбы

– У нас есть список преторов, не побывавших в наместниках, но, думаю, все согласятся, что неспокойную Сирию можно доверить лишь человеку, занимавшему должность консула. Поскольку Марк Бибул нужен нам в сенате, могу ли я предложить на его место проконсула, занимавшего этот пост менее чем пять лет назад? Со временем все уляжется и таких проблем больше не будет, но сейчас мы должны мыслить здраво. Если сенат согласится, мы можем принять специальный закон, позволяющий выдвинутому мной кандидату занять эту должность.

– Да хватит, Помпей! – вздохнул Курион. – Назови своего человека.

– Хорошо. Это Квинт Цецилий Метелл Пий Сципион Назика.

– Твой тесть, – уточнил Курион. – Разводим семейственность, да?

– Семейственность – это залог надежности! – крикнул Катон.

– Семейственность – это проклятие! – выкрикнул кто-то сзади.

– Тихо! Я требую тишины! – рявкнул Марцелл-старший. – Марк Антоний, ты заднескамеечник и не имеешь права выступать!

– Чушь! Ерунда! – взревел Антоний. – Мой отец – лучшее доказательство, что семейственность – это сущее наказание!

– Марк Антоний, заткнись, или я вышвырну тебя вон!

– Ты? А кто еще? – с презрением осведомился Антоний. Он встал в классическую позу борца. – Давай налетай!

– Сядь, Антоний! – устало сказал Курион.

Антоний сел, усмехаясь.

– Метелл Сципион не может вырваться из цепких женских рук, – сказал Ватия Исаврийский.

– Я предлагаю Публия Ватиния! Я предлагаю Гая Требония! Гая Фабия! Квинта Цицерона! Луция Цезаря! Тита Лабиена! – бушевал Марк Антоний.

Гай Марцелл-старший распустил собрание.

– Ты будешь жутким демагогом, когда станешь плебейским трибуном, – сказал Курион Антонию, когда они шли к Палатину. – Но сейчас не цепляйся к Гаю Марцеллу. Он очень вспыльчив и может тебе навредить.

– Ублюдки! Они отобрали у Цезаря два легиона.

– И очень ловко, признаться. Я сейчас же ему обо всем напишу.

К началу квинтилия все в Риме знали, что Цезарь со свойственной ему стремительностью перешел Альпы и вступил в Италийскую Галлию. При нем были три легиона и Тит Лабиен. Два легиона предназначались для Сирии: шестой (Помпея) и пятнадцатый (его собственный), по обыкновению состоявший из рекрутов, уже прошедших школу Гая Требония, но еще не побывавших в боях. Третий легион, тринадцатый, состоял из ветеранов, очень гордившихся его порядковым номером, который ничуть не влиял на успех в сражениях. Набранный из добровольцев с той стороны реки Пад, этот легион был всецело предан Цезарю.

По спинам римлян побежали мурашки. В Италийской Галлии не было никаких легионов – и вдруг появилось три сразу. Рим охватила тихая паника. Все недоумевали, зачем сенату интриговать против лучшего военачальника со времен Гая Мария или вообще лучшего во все века. Цезарь – это Италия, это Рим. Но он был загадкой. Никто не знал, чего от него можно ждать. Ведь его так давно не видели в Риме, а Марк Порций Катон повсюду кричал, что Цезарь намерен развязать гражданскую войну, пойти на Рим, что он никогда не расстанется со своими легионами, что он хочет разрушить Республику. Катона знали, Катона слушали. Всеобщий страх основывался лишь на том, что наместник, выполняя свои обязанности, перебрался из одной части подвластной ему провинции в другую. Правда, обычно Цезарь не держал постоянно при себе легион, даже когда переводил войско через Альпы. А на этот раз он не отпускал тринадцатый. Но что такое один легион? Если бы не два других легиона, всем было бы спокойнее.

Затем стало известно, что один из многочисленных молодых Аппиев Клавдиев курирует продвижение эти двух легионов. Шестому и пятнадцатому предписано стать лагерем в Капуе и ждать погрузки на корабли. Все облегченно вздохнули, вдруг вспомнив, что эти два легиона Цезарю уже не принадлежат, что он по обязанности привел их в Италийскую Галлию! О, хвала богам! Настроение еще улучшилось, когда молодой Аппий Клавдий с шестым и пятнадцатым обогнул Рим и сообщил цензору, главе своего семейства, что солдаты постоянно поносят Цезаря и что вообще, по их словам, вся армия Цезаря находится на грани бунта.

– Разве старик не умница? – спросил Антоний у Куриона.

– Умница? Я согласен, Антоний, если под стариком ты имеешь в виду Цезаря, который вовсе не стар – на днях ему исполнится лишь пятьдесят.

– Я имею в виду весь этот вздор, что его легионы недовольны. Легионы Цезаря недовольны? Такого никогда не было, Курион, никогда! Они лягут и позволят Цезарю класть на них. Они умрут за него, все до последнего, включая людей из легиона Помпея.

– Значит…

– Он всех разыгрывает, Курион. Он просто хитрая старая лиса. Даже Марцеллам не придет в голову, что молодого Аппия Клавдия можно купить. Или что молодому Аппию Клавдию просто нравятся интриги. Мне доподлинно известно, что, провожая шестой и пятнадцатый, Цезарь выступил перед ними и сказал, как ему жаль расставаться с ними. А потом выдал каждому премию по тысяче сестерциев, пообещал, что они получат свою долю трофеев, и посочувствовал, что им придется вернуться к обычному воинскому жалованью.