Цезарь, или По воле судьбы

– Да. Это взвинчивало меня, не давало сосредоточиться. Возможно, я бы справился с Цезарем, если бы мне не мешали. Но меня вынуждали делать неверные шаги. И армией тоже командовал не я. Командовал Лабиен. Это не человек, это зверь! Не понимаю, как Цезарь мог выносить его! Про него говорили, что он получает физическое удовлетворение только тогда, когда вырывает кому-то глаза. Но он творил еще худшие вещи! А этот Агенобарб! Конечно, он умер в бою как герой, но он больше всех меня мучил. Он называл меня Агамемноном, ты только представь! Царем царей! И все они хохотали!..

Горести и неурядицы двух последних месяцев не прошли для Корнелии даром. Она стала отзывчивее, обрела прежде несвойственную ей проницательность и потому не совершила ошибки – не приняла излияния мужа за жалобы неудачника, ищущего себе оправданий. Помпей для нее все еще был скалой. Подточенной волнами, изъеденной бурями, но все же неколебимой громадой.

– Дорогой Магн, я думаю, беда в том, что они восприняли эту войну как еще один вид сенаторских заседаний. Они так и не удосужились понять, что политика не имеет ничего общего с реалиями военной жизни. Ты не проиграл, ты был обречен. Подумай сам, мог ли ты справиться с ними? Они провели senatus consultum ultimum только затем, чтобы Цезарь не встал выше их. Как же они могли допустить, чтобы ты встал над ними?

Он криво улыбнулся:

– Ты совершенно права. Вот почему Африка меня не манит. Туда отправился твой отец, это да. Но туда же отправились и Катон с Лабиеном. Так что же там изменится для меня? Они опять начнут меня мучить.

– Тогда мы должны искать убежища у парфян, – решительно заявила Корнелия. – Ты послал к Ороду своего родича Гирра. Он не вернулся, но он жив и здоров. В Экбатане тебя не достанут ни Цезарь, ни Лабиен.

– Но как это будет выглядеть, а? Я буду покорно смотреть на трофейные штандарты Рима. И жить с нависшей надо мной тенью убитого Красса.

– Тогда куда же?

– В Египет.

– Это недостаточно далеко.

– Да, но он послужит нам отправной точкой. Есть еще Индия и Серика. Думаю, там не откажутся хорошо заплатить, чтобы заполучить римского военачальника. Я могу завоевать мир для того, к кому поступлю на службу. Египтяне знают, как попасть на Тапробану. А на Тапробане кто-нибудь да знает путь в Индию и Серику.

Корнелия широко улыбнулась:

– Магн, это замечательная идея! Да, мы поедем в Серику! Ты, я и Секст!

Он не собирался задерживаться в Митиленах, однако, услышав, что великий философ Кратипп находится там, захотел с ним увидеться.

– Для меня честь принимать тебя, Помпей, – сказал старик в простой белой одежде, поглаживая длинную белую бороду.

– Нет, это честь для меня, Кратипп.

Помпей стоял, глядя в слезящиеся глаза и удивляясь, что не находит в них ни малейших признаков мудрости. Разве философы не должны выглядеть мудрецами?

– Давай пройдемся, – сказал Кратипп, беря гостя под руку. – Этот сад очень красив. У него римский стиль. Мы, греки, не умеем сажать сады. Я всегда думал, что уважение к природе – врожденная черта римлян. Мы, греки, выражаем нашу любовь к красоте через вещи, и только, а вы, римляне, имеете талант вписывать сделанное человеком в природу, причем весьма искусно. Мосты, акведуки… Такие воздушные! Мы никогда не понимали красоты арки. Но природа нелинейна, Гней Помпей, – продолжал Кратипп. – Природа кругла, как земля, на которой мы живем.

– Я никогда не мог себе это представить.

– Разве Эратосфен не доказал, измерив длину тени в Верхнем и Нижнем Египте, что земля – это шар? Плоскость имеет края. А если есть края, почему тогда воды океана давным-давно не стекли с них? Нет, Гней Помпей, мир – это шар, замкнутый на себя, как кулак. И в этом, знаешь ли, есть своя бесконечность.

– Интересно, – сказал Помпей, подбирая слова, – мог бы ты рассказать мне что-нибудь о богах?

– Я многое могу рассказать тебе, но что именно ты хочешь знать?

– Ну, что-нибудь об их обличье, а также о сути. Что такое божественная природа, например.

– Я думаю, вы, римляне, ближе к ответу, чем греки. Мы уподобляем богов людям, со всеми их ошибками, страстями, чаяниями и пороками. А римские боги – настоящие римские боги – не имеют лица, тела, формы. Вы говорите – numina. Воздух, составляющие воздуха. Бесконечность.

– Но как они существуют, Кратипп?

Водянистые глаза Кратиппа были очень темными, но с помутневшим кольцом вокруг радужки. Arcus senilis. Знак близкой смерти. Скоро он уйдет из этого мира. Соскользнет со своего шара.

– Они существуют сами в себе.

– Нет, на кого они похожи?

– На самих себя. Нам невозможно понять, как они выглядят, зрение тут бессильно. Мы, греки, наделяем их человеческим обликом, потому что ничего больше не можем придумать. И сверхъестественной силой, чтобы они отличались от нас. Но я считаю, – понизил голос Кратипп, – что все боги являются частью одного великого Бога. И тут опять вы, римляне, подходите ближе всех к истине. Вы знаете, что все ваши боги – часть одного великого бога, Юпитера Всеблагого Всесильного.

– И этот великий Бог живет в воздухе?