Цезарионы

Пройдет несколько лет. Видно, с того аэродрома, который мы строили, поднимутся самолеты и возьмут курс туда, где начальники нашей страны обнаружат вдруг жизненные интересы социалистической системы, – на Афганистан. И, возможно, на тот же аэродром возвращали груз в цинковых гробах – останки сыновей российских. Их матерей олицетворяет та, невидимая издалека, скорбящая на Мамаевом кургане. Но пройдут годы, спохватятся наследники цезарей, признают никчемность афганской войны. Только неистребим варварский инстинкт в их крепких головах. Едва убравшись из Афганистана, новый объект для упражнений найдут они – Чечню. Ату ее! И новые герои родятся в новой войне: Дудаев, Масхадов, Басаев, наши российские солдаты – потомки тех, кто несколько веков назад, как чесотка, утвердились на Кавказе. Утвердились, страдая многовековым болезненным стремлением приращивать территории, хотя спокон и без того не в состоянии были распорядиться по-хозяйски имеющимися-то неизмеримыми пространствами и богатствами. И снова спохватятся обличаемые общественным мнением воители. Да и не до войны, казалось бы; разруха – плод очередных реформ – тех, что решили провести отцы отечества по-кавалеристски, с наскока, – ввергла страну в пучину очередных бед. Но вот, уж и привыкнув к тем "реформам", переживая беды как само собой разумеющееся, мы слышим настроения верховодов, которым надоели почему-то уж очень долго не решающиеся проблемы своей страны, а тут явилась возможность поупражняться во внешней политике. И заверещала скудоумная рать, барахтающаяся в мутной воде близ трона, в котором самодовольно развалился, непонятно, то ли предводитель, то ли жертва событий новейшего времени: подтянуть, повернуть ракеты против НАТО! не дать в обиду братьев славян! там наши интересы! Это они посчет событий в Косово. Того и гляди – снова пойдем на героизм. И несть конца! К Чечне мы, кажется, уже привыкли – к этой так и не прекращенной войне. Начавшему ее правителю недосуг было порешить вопрос: были другие более важные, понимаешь, проблемы – удержаться у власти, не вывалиться по пьяни из трона. А его преемник-назначенец – с молоком матери впитавший осознание непоколебимости величия этой азиатской страны, кивая в сторону безмолвной народной массы: мол, «предположим, мы с народом ошибаемся» – еще на подступах к трону пообещал «мочить в сортирах» непокорных горцев. У моих братьев-башкир из южного Зауралья есть пословица. Грубоватая, но без мата. Потому приведу ее. «Уж лучше задница, которая знает свое дело, чем язык, который не ведает, что мелет».

БОЛЬ МОЯ – ЧЕЧНЯ

Когда в предвкушении легкой прогулки по зазывающим тропинкам безмятежного прошлого я вступил в эту повесть, то не думал обременять ее посвящением двум ближайшим мне созидателям нашего рода. Он испокон отличался замечательным миролюбием, начиная с самого далекого, оставшегося в присной памяти пращура Абкадыра. Сыновья, внуки и правнуки его, а потом и мои отец с сыном потомственно миролюбивы.

Дед мой Кинья на заре прошлого столетия в годы жестоких событий – экспроприаций, братоубийств – дожил отмеренный ему природой, а не случаем век, потому что не ответил, как тысячи его современников, войной на войну. Он первым в округе отдал табун лошадей и все нажитое так называемым экспроприаторам экспроприаторов. Односельчане уберегли богатого соплеменника от высылки и репрессий, памятуя не только добрые дела, но и мирный нрав его. Таким образом, все поколения нашего рода в обозримых временных рамках – не воины. Это факт. И не мне бы прославлять героев или изобличать поджигателей. Так и шло поначалу

Все повествование – и это может отметить сам читатель – вылилось в легкий жанр, не таящий ни глубокомыслия, ни дьявольского подвоха, пока книжица не стала иссякать своими последними страницами. Вот тут-то, как черт из табакерки, выскочил солдат – не мой однополчанин, а воин, герой, защитник или захватчик. А потом – как-то само собой – краткие штрихи: Вьетнам, Афган, Чечня. Они определили последний авторский ракурс.

Как Вьетнам, так и Афган – одинаково бесславное прошлое самых крупных держав планеты. Чечня. Вот она сегодняшняя героика – сегодняшняя боль.

Когда началась эта война, довелось мне ехать в поезде с молоденькой женщиной-чеченкой. Мы неторопливо, не перебивая, выслушивая друг друга, разговаривали о начавших свое движение, как несущий смерть камнепад, событиях. Я удивился тогда мудрости еще не вступившей даже в зрелый возраст представительницы названного так слабого пола. Она, чувствовалось, не была сторонницей генерала Дудаева, но и не поддерживала реакцию пресловутого центра: «Зря они так делают. Совсем не знают чеченский народ. Наши мужчины не боятся пуль и танков. Не боятся смерти. И женщины не боятся. Даже имам Шамиль,уйдя с годами от войны, не учил нас покорности. Ельцин и его генералы никогда не победят чеченца. Убить могут. Терек потечет вверх по ущелью, если горцы покорятся. Ельцин когда-нибудь захочет остановить войну…»