Тшай планета приключений.

Аначо ответил слегка дрожащим от волнения голосом: «Дирдирмены не ожидают превратиться в дирдиров, это предрассудок. Дирдиры — Солнце, мы — Тень. Обе расы вылупились из Первородного Яйца. Дирдиры — высшая форма космической жизни. Дирдирмены могут только имитировать ее, что мы и делаем с гордостью. Ибо какая еще раса покрыла себя такой славой, достигла такого величия?»

«Человеческая раса», — обронил Рейт.

Лицо Аначо презрительно скривилось: «Где? В Катте? Праздные сибариты, страждущие забвения! Меррибы? Бродячие ремесленники. Никто на Тшае не сравнится с дирдирами».

«Неправда! Нет! Не так! — одновременно завопили три часчмена. — Недолюди — отбросы, отщепенцы, отколовшиеся от часчменов. Теперь часть их потомков — иждивенцы дирдиров. На самом деле люди происходят из Зоора, первого мира часчей».

Аначо с отвращением отвернулся. Рейт сказал: «Это не так, хотя я не ожидаю, что вы мне поверите. И часчмены, и дирдирмены ошибаются».

Дирдирмен Аначо произнес искусственно обыденным тоном: «Ты говоришь с непонятной уверенностью. Объясни подробнее, что ты имеешь в виду — просвети нас, если можешь».

«Могу, — отвечал Рейт, — но в данный момент не желаю».

«Почему же нет? — приставал Аначо. — Нам всем полезно будет поучиться».

«Тебе хорошо известны факты — не хуже, чем мне. Делай выводы».

«Какие факты? — не выдержали часчмены. — Какие выводы?»

«Неужели не ясно? Часчмены находятся в рабстве точно так же, как и дирдирмены. Люди биологически несовместимы с обеими расами, несовместимы они и с ванхами, и с пнуме. То, что люди не образовались на Тшае, не подлежит сомнению. Вывод: их привезли сюда, как рабов, давным-давно, с планеты людей».

Часчмены только хмыкали. Аначо поднял глаза, изучая потолок. Несколько жителей Перы, сидевшие за столами, вздохнули в замешательстве.

Начинало темнеть. Разговор затянулся, перешел в возбужденную перепалку. Часчмены отошли в угол трактира и стали спорить — двое с одним.

На следующий день три часчмена отправились в Татише — по случайному совпадению, на подводе Эмминка. Рейт наблюдал за их отъездом с недобрым предчувствием. Он не сомневался, что часчмены отчитаются перед хозяевами о его действиях и радикальных взглядах, и что синим часчам эти действия и взгляды придутся не по нутру. Существование Рейта чрезвычайно усложнилось. Будущее представлялось трудным и туманным, даже зловещим. Он снова подумал, что безопаснее было бы удалиться в дикую степь, не теряя времени. Но перспектива бродяжничества все еще отталкивала его.

Во второй половине дня Рейт наблюдал за муштрой первого набора городского ополчения, шести отрядов по пятьдесят человек, вооруженных чем попало — арбалетами, шпагами, короткими саблями, в самых поразительных нарядах — панталонах, блузах, бурнусах, расширяющихся в бедрах камзолах с короткими юбками, просто в лохмотьях и даже в повязках с мехом, из выделанных шкур. Многие носили бороды, у иных на макушках торчали лакированные хохлы. У большинства волосы просто свисали до плеч. Рейту никогда еще не приходилось присутствовать на таком спектакле. Неохотно выполнявшие предписанные упражнения ополченцы неуклюже волочили ноги, то и дело спотыкаясь и сталкиваясь, бранились и жаловались, вызывая у Рейта одновременно смех, ярость и отчаяние. Шесть лейтенантов, также не демонстрировавших особого рвения, потели и вздорили, выкрикивая случайные, часто противоречивые приказы. У главнокомандующего Баоджиана заметно поубавилось апломба.

В конце концов Рейт разжаловал двух лейтенантов и в экстренном порядке назначил на их должности двух более энергичных рядовых ополченцев. Взобравшись на фургон, он собрал вокруг свое войско: «Вы не стараетесь! Понимаете ли вы, зачем все это нужно? Вы здесь для того, чтобы научиться себя защищать!» Переводя взгляд с одного угрюмого лица на другое, Рейт ткнул пальцем в сторону человека, что-то бормотавшего другому на ухо: «Ты! Что ты говоришь? Скажи так, чтобы всем было слышно!»

«Говорю, что маршировать, прыгать да кувыркаться — глупо, бесцельная трата сил. Какая польза от кривлянья?»

«Существенная польза — вы учитесь быстро, точно выполнять приказы, одновременно нападать и слаженно маневрировать. Двадцать человек, действующих сообща, сильнее сотни, орудующей вразброд. В случае войны командующий планирует боевые действия, а дисциплинированные бойцы выполняют его планы. При отсутствии дисциплины планирование бесполезно, битвы проигрываются. Неужели не понятно?»

«Красивые слова! Кого мы можем победить? У синих часчей — лучевые орудия и боевые воздушные паромы, а у нас — пескометы, да и тех раз-два и обчелся. Зеленые часчи неукротимы. Эти передавят нас, как муравьев. Легче спрятаться среди развалин — так люди издавна выживали в Пере».

«Обстоятельства изменились, — сказал Рейт. — Если ты не желаешь выполнять обязанности, как мужчина, займись женской работой, в женском платье — выбирай!» Рейт подождал ответа. Недовольный сердито сопел, переминаясь с ноги на ногу.