Цианид

Автор статьи, анонимный журналист, утверждал, что участниками резонансного дела об изнасиловании молодой женщины прямо в доме ее родителей, вероятно, являются Ванесса Энрайт – дочь знаменитого адвоката, Бернарда Энрайта, и Дерек Линч – бывший партнер Энрайта по фирме. Статья была бестактной и саркастичной. Автор не скрывал удовлетворения, копаясь в деталях. «Бумеранг возмездия вернулся и ударил Энрайта прямо в голову. Он столько лет защищал насильников, причем блестяще, но теперь пришло время собирать камни. Пока неизвестно, чем закончится суд, но заранее можно сказать две вещи. Во-первых, у Энрайта хорошо подвешен язык, а во-вторых, женщинам в наше время верят куда охотней, особенно если ты миленькая девушка из хорошей семьи, с огромными глазами, полными слез».

Вот так просто. Будто главным в этой истории было не само изнасилование, не криминальная статья и не чья-то личная трагедия. Будто не было улик, видео, суда и фактов, а только неоднозначная история моего отца, над которой стоило поглумиться, и отвратительный толстый намек, что женщины склонны лишний раз лгать и строить из себя жертв.

Статью перепечатала пара новостных порталов, специализирующихся на скандальных вбросах, а после все стало достоянием соцсетей.

Я прочла о себе многое. Вещи, которые не стоило читать. В них было много враждебности, насмешки и злорадства. Один из комментаторов утверждал, что знал Дерека и тот «отличный парень», кричал, что его наверняка подставили, а я, должно быть, – одна из тех «злющих никчемных бабенок», которые не знают, как отомстить мужику. Другой оказался хорошим знатоком моих статей и, указав на их «феминистический вайб», сказал, что я неспроста замешана в этом деле. Наверняка у меня зуб на всех мужчин, включая «бедного Дерека Линча». Третий заявил, что ходил со мной в одну школу, и помнит, что я всегда была мечтательной тихоней, которая не в состоянии за себя постоять. «Не боец», – заключил он.

Я не собиралась реагировать на весь этот мусор, но последнее особенно сильно уязвило меня.

«Окей, я не боец! – хотелось крикнуть в ответ. – Не амазонка, не Жанна Д’Арк, не Кэти Тейлор [22]. Но неужели только бойцам полагается уважение и счастье?»

Культ силы и успеха, который наше общество довело до абсурда, мешает людям понять, что нет ничего дурного в том, чтобы быть слабым и тихим. Нет ничего порочного в мягкости или доверчивости. Я не обязана быть воином, чтобы иметь право на уважение или спокойную жизнь. Я не должна размахивать кулаками направо и налево, чтобы доказать свое право на существование. Может, стоит лечить совсем другое больное место? Может, стоит создать новый культ – культ неприкосновенности слабых, например? Или культ безусловного осуждения тех, кто угнетает и травмирует?

Боже правый, пусть мы научимся быть милосердными к тем, у кого нет сил сражаться. К тем, кто загнан в угол, лишился всех сил, потерял веру в себя. Пусть я никогда не услышу «ты сама виновата», «ты сама позволила вытирать о себя ноги», «ты видела, с кем связываешься», «ты могла уйти от него раньше – что ж не ушла?», «ты должна быть сильной», «ты должна была сделать то, се, пятое и десятое…» Пусть ни одной не посмеют сказать, что это именно ее поступки привели туда, где она в итоге оказалась.

Может быть, случится чудо и наступит день, когда жертва перестанет быть ответственной за свои беды и наконец станет ответственным угнетатель.

* * *

Дерека признали виновным. Дали тринадцать лет колонии. Его не спасли ни связи, ни адвокатский опыт, ни самый дорогой адвокат в столице. Мой отец сделал все возможное и невозможное, чтобы он не отделался легко. Он так яростно взялся за это дело, что позабыл даже о проблемах со здоровьем.

Я очень сблизилась с родителями, пока шел суд. Так, как никогда прежде. То, что со мной произошло, перевернуло их взгляд на многие вещи. Отец стал чуть ли не феминистом, перестал защищать всяких подонков в суде и занялся помощью потерпевшим. Мама с головой ушла в благотворительность. Фирма начала предоставлять бесплатные консультации жертвам насилия и передавать часть доходов в фонды помощи.

Видеть эти перемены было истинным блаженством. Меня тяготило лишь то, что я должна была заплатить так дорого, чтобы наконец заслужить их доверие и любовь. И еще печалил тот факт, что только насилие, заснятое на пленку, убедило моих родителей, что мой бывший парень – монстр. И меня до сих пор сводит с ума мысль, что я – не единственная, кому пришлось или придется пройти через подобное…

Но я стараюсь сохранять веру в лучшее. Вера – это горящая спичка в заледеневших ладонях, и пусть она почти не дает ни тепла, ни света, но уж лучше с ней, чем остаться в кромешной тьме.

* * *

В кабинете у Софи сладко пахнет ванилью, занавески колышутся на легком ветру. Когда ветер взвивает занавеску достаточно высоко, я вижу испанский ресторанчик на противоположной стороне дороги. Красно-желтые флажки, прикрепленные к фасаду, трепещут на ветру, а вывеска обещает лучший хамон во всем Дублине.