Цианид

– Рискну предположить, что в твоих отношениях бремя контрацепции тоже легло на тебя? – спросил он.

Я кивнула, отвела глаза и принялась искать сигареты по карманам. Почему-то мне было стыдно. Стыдно, что я пишу такие злободневные, пылающие праведным гневом статьи, но сама при этом ношу спираль в матке.

Митчелл помолчал, коснулся моей ладони и сказал:

– Ничего, это тоже был опыт. Ты прошла через него, осознала что-то новое и теперь поделишься этим с миром.

– До сих пор прохожу через это, – призналась я.

– Тогда ты можешь прекратить принимать их, не так ли? – сказал Митчелл, поняв, о чем я. – Теперь ты сама можешь распоряжаться своим телом и никому не угождать.

– Я не пью таблетки. У меня спираль.

– А, окей, – просто ответил он, словно мы говорили о каких-то совершенно банальных вещах. И то, что говорить с ним об этом было так просто, внезапно поразило меня до глубины души.

– Что насчет тебя? – спросила я. – Как ты относишься к презервативам?

– Лично я – прекрасно.

– Да ладно. Так бывает?

До настоящего момента мне казалось, что все мужчины просто ненавидят презервативы. Опыт моих подруг и тех женщин, которых я опросила, собирая материал для статьи, подтверждал это.

– Конечно, – сказал он. – Во-первых, это единственный способ не подцепить что-нибудь. Во-вторых, только так я могу быть уверенным, что у меня не будет детей, которых я не планировал. Ну и в-третьих, они слегка притупляют чувствительность, а значит, можно заниматься этим гораздо дольше.

Я глубоко затянулась, чувствуя, как лицо заливает краска. Его слова, такие простые, произвели на меня сильнейший эффект. Я представила, как он занимается этим. Долго. Неторопливо. Со знанием дела. Не пытаясь наспех зажать партнершу в угол и трахнуть, пока не убежала. С полной уверенностью, что она и так никуда не сбежит. Не захочет убегать.

Сама концепция долгого неторопливого секса, в котором нет принуждения, а значит, необходимости сделать все быстро, была для меня чем-то новым. Я не представляла, чем же именно можно заниматься долго. И что еще могут делать руки мужчины, если им нет нужды удерживать и причинять боль…

Внезапно я почувствовала ревность ко всем бывшим партнершам Митчелла. Ко всем тем, с кем сексом занимались иначе – не так, как со мной. Я почему-то была уверена, что он делает это иначе и так, как понравилось бы любой…

– Можно задать тебе личный вопрос? – спросила я, поднимая на него глаза.

– Можно, – кивнул он.

– Почему ты ни с кем не встречаешься?

– Обязательно должен? – Он не сдержал улыбку.

– Мне кажется невероятным, что ты свободен. Что не нашлось кого-то, кто вцепился бы в тебя мертвой хваткой.

– Невезение вцепилось в меня мертвой хваткой, – отшутился Митчелл, кивая на перебинтованное запястье. – И судьба периодически хватает меня за задницу как питбуль. И, видит бог, мне этого достаточно.

Я рассмеялась над сравнением судьбы с питбулем. Похоже, что моя судьба схожей породы – психованный стаффордширский терьер.

– Когда у тебя в последний раз были отношения? – спросила я. Любопытство все не отпускало меня.

– Примерно год назад. Затем был период, когда я полностью потерял контроль над своей жизнью. Я долго приходил в себя, собирал все воедино, так что времени на отношения просто не осталось. Несправедливо начинать их, когда ты сам – хаос на двух ногах.

– А как ты теперь?

– Ближайший месяц вынужден есть добытую девушкой еду и отдирать от плинтуса свою самооценку, – сказал он, кивая на запястье, – а в остальном прекрасно.

– Прекрати винить себя, с кем угодно могло случиться. Лучше радуйся, что машина не переехала тебя целиком. Тогда все было бы намного хуже.

Если бы Митчелл не появился в моей жизни, я бы до сих пор была с Дереком. Чтобы захотеть изменений, нужно понять, что имеешь и что могла бы иметь. Осознать разницу. Каждый раз, когда Митчелл говорил со мной, касался, делал для меня маленькие, но важные вещи – принес пончик, попросил не стоять под дождем, поддержал в трудную минуту, – я сравнивала. А сравнив и сделав выводы, нашла в себе силы уйти.

– Если б меня переехала машина, мир бы много не потерял, – сказал Митчелл, полностью разрушив дурашливым сарказмом возвышенность моих размышлений.

– Зато потеряла бы я, – сказала я, глядя в даль.

Небо опустилось совсем низко. Казалось, если вытянуть руку, то можно тронуть облака. Повозить в них руками и вытащить со дна горсть звезд.

Я знала, что Митчелл смотрит на меня, угадывала боковым зрением, но не решалась встретить его взгляд. Боялась, он прочтет в нем, что я, как школьница, втрескалась в него по уши.

* * *

Той ночью я пришла к Митчеллу в гостиную в очень тонкой ночной рубашке на голое тело. Мне хотелось оказаться рядом с ним, и будь что будет. Если он чувствует то же, что и я, то я хочу разделить с ним эту ночь и эту постель. Если же нет, и я неправильно истолковала его заботу, взгляд и поцелуи – то мы просто разойдемся по своим спальням.

Вот таким казался мне мир в тот вечер: простым и ясным, без полутонов. Мы будем либо любовниками, либо друзьями, и оба варианта меня устроят.