Цифровой, или Brevis est

Аня гнала и гнала. Объезжая пробки, петляя, вылетела на какую-то забытую, перекрытую дорогу и, чуть скинув скорость, через десяток километров свернула вообще не пойми куда — на проселок. Здесь дорога шла рытвинами, и Аня остановилась.

— Мобилку давай! — прокричала она, приподняв забрало шлема.

Никакой надобности в крике уже не было — вокруг было тихо, слишком тихо, учитывая близость многомиллионного города.

— Зачем тебе? — Арсен стащил шлем, чтобы немного отдышаться.

— Ну дай на минуту!

Арсен вытащил телефон и протянул ей. Аня быстро глянула на монитор, потом содрала крышку и быстрее, чем Арсен успел вмешаться, вытряхнула на землю аккумулятор и чип.

— Ты что делаешь?!

— Ничего, — сказала она с некоторым сожалением.

И прыснула ему в лицо вонючей жидкостью из баллончика.

х х х

Он пришел в себя на столе — оттого что холодное и липкое прижалось к голому животу. Он дернулся. Руки были связаны, ноги тоже, и лежал Арсен в одних трусах.

Не может быть. Мне это снится. Я сейчас проснусь.

Он приподнял голову и увидел свой живот в слабом свете одинокой лампочки. Живот был облеплен липкой тканью, и эта ткань медленно отслаивалась.

— Живее! Он очухался!

— Тихо. Уже.

Липкая ткань залоснилась, сворачиваясь, отлепляясь от кожи. Арсен увидел свой белый живот, и на нем крупный черный узор, очень знакомый: орхидеи.

Орхидеи. Аня. Это переводная картинка, фальшивая татуировка, из тех, что продают летом на курортах. Только очень большая.

— Все, — обессиленно повторил второй голос, женский. — Теперь блокированы твои утилиты… И цифрануться ты не смог бы, даже если бы нашел сигнал.

Он уронил голову. Затылок мягко стукнул о столешницу. Над ним склонилась Аня — бледная, со впалыми глазами. Или это ее двойник?

— Драться не будешь? — спросила шепотом.

— Ты… ты дура? Что ты делаешь?!

— Будешь драться?

— Нет.

— Толик, развяжи его.

— Пусть так побудет.

— Развяжи, я сказала… Значит, так, Арсен. Мы в подвале, мобилки здесь не берут. Крыша экранирована. Ни одного компа поблизости, ни одной мобилки, даже часов электронных. Будем считать, что оно нас не видит. Потому что если оно нас найдет и здесь… Тогда я вообще сдаюсь.

Чьи-то руки рванули веревки на его руках. Толик глухо заматерился. Арсен наконец-то узнал его голос.

— Давно я мечтал набить тебе морду, сопляк, — пробормотал Толик. — Или даже лучше — выпороть ремнем…

— Но сдаваться рано, — как сомнамбула, продолжала Аня, разговаривая сама с собой и не придавая значения таким мелочам, как люди вокруг. — Иван сказал, что без сигнала нас не найти…

Арсен сел на столе. Было холодно, орхидеи на его животе блестели, будто натертые маслом.

— Что это?

— Программа, — Аня мигнула, будто просыпаясь. — Блокатор.

Арсен зажмурился. Его рабочий стол был на месте, но все иконки потускнели. «Пиноккио» — нет доступа. «Власть слова» — нет доступа. «Ключ» — нет доступа. Большая Красная Кнопка едва различима.

Арсен рванулся. Толик удержал его за запястья.

— Послушай, — сказала Аня другим, очень трезвым, очень убедительным голосом, в котором прорезались вдруг учительские, воспитательские интонации. — На самом деле тебе нечего бояться. Мы все понимаем, что ты ни в чем не виноват, что ты подросток, недееспособный, и так далее. Сейчас придет один человек… Ты ему честно все расскажешь.

— Что я ему расскажу?

— Какие у тебя есть функции в распоряжении. Как ты их используешь в Сети. Какие задания выполнял для Максима. Короче, все, что он спросит, — все расскажешь.

— А если не расскажу? — спросил Арсен, чувствуя, как дыбом поднимаются волосы на затылке.

Аня быстро глянула на Толика.

— Тогда, — сказала прежде всего ему, а не Арсену, — будет хуже нам всем… Прежде всего тебе. Потому что Иван серьезный человек и тоже… кое-что смыслит в технологиях.

— Какой еще Иван?

— Ты его не знаешь. Но скоро познакомишься.

Толик молча снял веревки со щиколоток Арсена. Тот сел на столе. Свет исходил от мощного фонарика, лежащего в углу на каком-то ящике, и маленького круглого зеркала, в которое фонарь смотрелся, как в монитор. Кроме того, в темноте горели три тусклых свечи.

Арсен обхватил себя руками за плечи. Было страшно холодно. Кожа на животе стягивалась, высыхая.

— Где моя одежда?

— На, — Толик бросил ему вещи, завернутые в куртку. Арсен разложил их здесь же, на столе. Глаза привыкли к сумраку. Подвал был небольшой: чей-то пустой погреб? Загородный дом?

— А Максим, — сказал Арсен наудачу, — знает этого Ивана?

Простой вопрос подействовал неожиданно.

— Идиот! — Анин голос вдруг сорвался на визг. — Максим… Максим — терминал! И таких терминалов тысячи по всему миру… Мы понятия не имеем, что оно такое — оно… А ты ему служил! Ты на него работал!

Она швырнула о стену то, что было у нее в руке. Арсен увидел, что это мышь, обыкновенная мышь с отрезанным штекером.

— Ты тоже, — он так удивился, что даже страх немного отступил. — Ты тоже на него работала, ты…

— Идиот, — сказала Аня на этот раз тихо и безнадежно. — Мы с Толиком… То есть сперва я, а потом Толик… мы внедрились. Чтобы взорвать его изнутри.

— Ого, — сказал Арсен.