Цифровой, или Brevis est

Последнюю афишу он прилепил к постаменту Медного всадника. Тут же наступил на шатающийся камень в мостовой. Поднял его, обламывая ногти, — под камнем был тайник, где в промасленной тряпке лежал многозарядный пистолет-пулемет.

Арсен взял его, ощущая тяжесть, холод, оружейное масло под пальцами. Как с этим обращаться? Неважно, в игре есть программы, которые сделают все за тебя. Арсен поднял оружие и впервые за долгие часы погони развернулся к своему ужасу лицом…

Разумеется, это было против правил. В бредовом мире старого безумного Петербурга ни у кого не могло быть пистолета-пулемета. И когда веселый стрекот запрыгал от стены к стене, когда полетели на мостовую гильзы, когда задергалась от многих попаданий зловещая фигура, секунду назад казавшаяся совершенно непобедимой, — Арсен испытал настоящее счастье. Катарсис.

Ему казалось, что он в упор расстрелял собственную смерть и теперь будет жить вечно.

х х х

«Преступление и наказание» сделалось хитом рынка через несколько дней после начала продаж. К роману Достоевского оно имела отдаленное, но вполне ясное отношение.

Чувство нарастающего кошмара было настолько реальным, что многие бросали играть, не выдержав, — и, опять-таки не удержавшись, возвращались к игре снова. Те, кто прошел игру до конца — а это требовало долгих часов, — не могли сдержать восторга и сообщали об этом на форумах, в блогах, в массовых рассылках. Сюрпризом оказалось многообразие концовок, огромный выбор сценариев, бесконечный лабиринт улиц — в игру можно было играть месяцами, да что там — годами, если, конечно, психика выдержит.

Арсен на время забыл даже о «Королевском бале». Чувство управляемого страха, чувство сладкого ужаса и катарсис в финале, когда герой убивал собственную смерть, — все это выворачивало его наизнанку и держало, как наркотик. Являясь к Максиму в офис, он запускал игру и сидел за ней, ни о чем больше знать не желая.

— Надо поговорить, — сказал Максим в середине ноября. — Я знал, что тебе понравится… Но, по-моему, ты зациклился на одном и том же. Как крыса, жмешь на рычажок удовольствия.

— А… что мне еще делать? — Арсен оскорбился. — Я так понял, что тестировать эту игру…

— Ты ее протестировал и засеял. Ты сделал уже все, что надо. Вторая игра не готова, но будет через пару недель. Я хочу, чтобы ты развеялся.

— То есть?

— Пощади глаза. Пощади спину. Хватит просиживать часами за компом. Иди гуляй, посмотри, что у тебя в школе. Что делается в мире. Что творится в твоей семье…

— А что творится?!

Максим выдержал паузу, потом рассмеялся:

— Ничего особенного, все по-прежнему, но ты и этого не замечаешь. Да не пугайся ты так… Неделю — официально — я не желаю тебя видеть здесь. Дома твой комп я блокирую.

— Как? — Арсен растерялся.

— Ну ладно, — Максим наблюдал за ним, — не неделю, но три дня точно. В порядке практики. Посмотри на внешний мир. Попробуй свои утилиты: у тебя ведь все есть… Или не все?

Он наморщил лоб, делая вид, что вспоминает:

— Ах, все-таки не все… Чего ты хочешь, Арсен? Чего еще ты хочешь?

х х х

— Не дергайся, ладно? Я тебе не зубы лечу…

Арсен сидел в кресле, вернее, полулежал, потому что спинка была откинула до предела. Правая рука его была исписана маркером почти до локтя, и краска щекотно впитывалась в кожу. Максим сидел над ним, как татуировщик, и тыкал стержнем иногда весьма ощутимо.

— Закрой глаза. Возьми мышь. Я поставил тебе две дополнительные программы: фильтр, он должен быть включен постоянно. С фильтром ты можешь лезть в темную подворотню, в заброшенный колодец, ехать в зону военных действий: он будет отбивать вероятностные атаки и обеспечивать тебе максимально возможное везение. На грани чуда. Понял?

— Ага…

— И еще одна штука, называется «Правда жизни», но я ее, между нами, иначе как «свинцовой мерзостью» не называю. Она очень дотошная, выводит массу служебной информации, к этому надо привыкнуть. И еще она замедляет восприятие: реакция тормозится ощутимо. Попробуешь — увидишь.

Арсен сглотнул. Иконкам уже было тесно на воображаемом рабочем столе: Арсен всерьез подумывал, не устроить ли другой интерфейс, продвинутый, как у Ани.

— Ты в «Королевский бал» давно ходил? — небрежно спросил Максим.

— Давно.

— Квинни еле держится, ее съедят на днях. Но сопротивляется жестко, только головы летят во все стороны… Ты чего валяешься, как дохлый хомяк? Голова кружится?

— Немного.

— Все-таки вестибулярный аппарат — самое слабое твое место, — сказал Максим. — Это еще на стадии йогуртов было понятно… Йогурт «Йорг», помнишь? Ну когда отлежишься — вставай.

х х х

Шел снег с дождем. Запущенная программа «Правда жизни», тяжеленный сканер-анализатор, замедляла реакции, и потому все вокруг казалось преувеличенно резким, быстрым, раздражающим, и дождь летел на землю с невероятной скоростью.

Он поднялся по ступенькам, знакомым с шести лет. В поле зрения лентой тянулась дополнительная информация: площадь помещения. Температура воздуха. Слева внизу мерцал план: если скосить глаза, можно было увидеть схему школьного этажа и себя на нем, фигурки других людей: технички, завуча, физрука, учеников…