Цифры

И тебе от этого дико странно, но также и дико интересно. Наверное, в этом и корень. Девочка-друг вряд ли будет посылать тебе фотки мерзостей, ей даже не придёт это в голову. Даже если это очень близкая подруга, она может очень подробно описать, как рвутся гнойники от врастающих лобковых волос, но фотографировать это она не будет – и уж тем более кому-то скидывать. Парень-друг же ответит: «Так, ща, поищу, где-то была фотка, сек».

Возможно, ты сама неосознанно излучаешь энергетику девушки, которой стоит скидывать именно это. Ведь ты листаешь ленту инстаграма и не можешь поверить, что подобные сообщения присылают Яне в кустах сирени или Веронике с лавандовыми нарощенными ногтями.

В то же время, милостивый Господь раз за разом уберегает тебя от дикпиков – и в этом видится то ли божье благословление, то ли какая-то интересная закономерность, которую можно было бы статистически проанализировать. Проследить, так сказать, корреляцию между кругом общения и отсутствием в личке дикпиков.

Телефон вибрирует, аР скинул фотку. Есть некое радостное ожидание: что же там будет? Эксперимент по раздавливанию куриных яиц? Мем про пердёж? Бутылка пива на пузе в лучах закатного солнца?

Но нет. Там селфи счастливого аР в обнимку с Аней. Они валяются на кровати в обнимку под пледом, хавают варёные креветки и чипсы «Лейс» с сыром, смотрят «Крепкий орешек 2».

И одна часть тебя, конечно же, радуется за аР. Очень-очень радуется, потому что именно об этом он мечтал уже несколько лет. Но другая часть тебя немного тихо и немного печально улыбается: «Эх! Я опять потеряла Друга».

__________

Мария Луиза Вайсман (1899-1929) «Баллада о Безымянном»

из сборника «Лесное сердце», пер. А. Чёрного

Родился на свет, потому и рос,

Не видя иных причин.

Любила мать его цвет волос,

Другая – как всех мужчин10.

Впрочем, не важно, жизнь прошла

Быстрее глотка, легка.

Были ничтожны его дела –

Казалось, он начал сгорать дотла

С рождения, издалека.

__________

Сын спит.

Маленький обормот. Он мог бы быть угарным, но пока он даже не особо похож на человека.

Вот о чём мне с ним разговаривать, скажите на милость? Что с него можно взять? Ни о женщинах, ни о пиве. Ходит, мямлит что-то себе под нос: «Вот, роки-шмоки, мама, где моя мама, а чо а как, а у роки лапка отвалилась бла-бла-бла». Ну и хули я сделаю-то? Ну отвалилась ебучая лапка, я-то тут причём? Не думает же он, что я сейчас сяду и начну пришивать лапу его игрушке? Если так ему надо, пусть сам этим и занимается. Не сможет сам – пусть дожидается матери. Вернётся из больницы – пришьёт. Скажи ещё спасибо, что сам с лапками остался, а то мать понапринесла в дом заразы хуй пойми откуда, слава богу живы остались.

Звоню собственной матери. «Ну привет, как твой песок-то там, ещё не весь высыпался?» Она в ответ: «Ыыыыыы, негодяй, да зачем же я тебя рожала-то, за какие грехи ты на меня свалился, ирод! Ты мяско-то внучёнку варишь хоть? А голос-то какой пропитой, святый Боже, голос-то! Вы его послушайте только! Ну все мозги пропил, все мозги! Небось уже не мужик, а жирное чучело огородное! Без страху не взглянешь, в ночи встретишь – перекрестишься! Как невестушке-то, получше? Нет вестей?»

Блять сдалась мне ваша невестушка, нет в красной зоне телефонов! Померла бы – мне бы сообщили. Почему обо мне-то никто не думает, я не понимаю? Нет, спросили бы: «Как ты, не заболел ли, есть ли что у тебя покушать, всё ли хорошо». Неееееет, про меня все забыли. Плыви сам, барахтайся! Всех только сын и жена интересуют, а я вечно не пришей к пизде рукав в собственной семье.

Уверяю маму: да-да, жена пока не померла, сын ест хорошо, нет, он не болеет, да, хорошо одевается на прогулку, нет, у нас всё хорошо, да, я наипрекраснейше за ним слежу.

С чувством выполненного долга кладу трубку и иду ссать. Размышляю. Думаю о прошлом. Хуй жжётся, и запах мерзкий. Жена уже давно жалуется, говорит: «Может быть, у тебя уретрит на фоне… Эм… Специфического рациона? Может быть, сходим к врачу?» А может, это тебе к врачу сходить стоит, психичка? Всё у меня нормально. Знаю я этих белохалатных гнид, за каждую копеечку удавятся. Понапридумывают диагнозов, а ты ходи осликом туды-сюды, таскай денюшки.

Сука… Может, если в ванной полежать, полегче будет. Набираю воду, сбрасываю труханы, сажусь. Ещё больше щиплет, ну что ж за гадость-то такая. Надо было у матери спросить, вдруг, у отца такое же было. Вдруг, это наследственное. Вдруг, она знает, что делать. Может, ромашкой там, хуяшкой…

Вообще-то я планировал вздрочнуть, но с таким ядерным зудом, конечно, надеяться на чудо не приходится. Тут хоть папуасок включай, хоть лесбух, один хер: хуй не встанет, гореть не перестанет. Что ж, продолжу думать.

Вспоминаю разное. Попойку со Славиком на даче. Папуаску Коко, которую поёбывал в общаге в студенческие годы. Попугая Гену, который жил у меня в комнате, когда мне было восемь лет. Или десять, хер его знает. Знатный был попугай. Любил меня.