Цифры врут. Как не дать статистике обмануть себя

Данный заголовок опирался на статистику, собранную полицией за 2013–2019 годы. В газете констатировалось, что в 2018–2019 годах стражам порядка сообщили о 103 379 преступлениях на почве ненависти, 78 991 из них были связаны с расой. А в 2012–2013 годах их было меньше – 42 255.

Удивлены вы или нет, прочитав это, обе ваши реакции обоснованны. Мы живем в век страшных и громких преступлений на почве ненависти, хотя в то же время наблюдается всеобщая тенденция к снижению уровня нетерпимости. Например, в обзоре настроений британского общества отмечено, что выросла толерантность к однополым отношениям: в 1983 году менее 20 % британцев считали, что в них нет ничего неправильного, а к 2016 году доля таких ответов превысила 60 %. Сходным образом в 1983 году более половины белых британцев сказали, что им не понравится, если их близкий родственник вступит в брак с темнокожим или азиатом, а к 2013 году таких респондентов оказалось всего 20 %.

Вполне возможно, что общество в среднем становится терпимее, но при этом в некоем предубежденном меньшинстве растут радикальные настроения. И тем не менее странно, что число преступлений на почве ненависти будто бы удвоилось, а количество людей, которые разделяют взгляды, лежащие в основе этих преступлений, уменьшилось более чем наполовину. В чем дело?

Давайте сначала поговорим о другом. Диагноз аутизм – расстройство развития, связанное с проблемами в социальных коммуникациях и взаимодействии, – ставится все чаще. В 2000 году расстройства аутистического спектра (РАС), по оценкам американских Центров по контролю и профилактике заболеваний, встречались у одного из 150 детей; в 2016-м – уже у одного из 54. Но и оценка 2000 года была намного выше показателей предыдущих десятилетий: согласно исследованиям 1960-х и 1970-х, аутизм диагностировался у одного ребенка из 2500 или даже из 5000 детей. Сходные тенденции характерны и для других стран. Особенно для богатых.

Эта динамика привела к разговорам об «эпидемии аутизма», попыткам найти ее истоки. Психиатры винили холодных и отстраненных родителей (введя для этого ужасный термин «мать-холодильник»). Эта теория оказалась совершенно неверной, и то, что у эмоционально сдержанных родителей чаще встречаются эмоционально сдержанные дети, можно объяснить множеством причин. Позже аутизм пытались связать с загрязнением тяжелыми металлами, гербицидами, электромагнитным излучением, глютеном, казеином и – конечно же! – вакцинацией.

Но все эти объяснения не годятся. Мы не используем гербициды в большем количестве, и не доказано, что глифосат (гербицид, который чаще других называют виновником аутизма) как-либо связан с расстройствами развития. Нет никакого правдоподобного механизма или эпидемиологического обоснования связи между радиацией и аутизмом. Связь с вакцинацией не подтверждается доказательствами. Кроме того, если бы это было правдой, наблюдались бы всплески таких диагнозов после внедрения в стране соответствующей вакцинации, а этого не происходит. На самом деле никто не смог найти в окружающей среде никаких убедительных факторов риска возникновения аутизма; представляется, что речь идет в основном о сочетании наследственности и случайности.

Так почему же количество диагнозов аутизма растет так поразительно быстро?

Похоже, вот что произошло. Во втором издании «Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам» (DSM-II), опубликованном в 1952 году, аутизм как диагноз отсутствовал – термин упоминался лишь в связи с детской шизофренией. В 1980 году вышло третье издание справочника DSM-III, где аутизм был уже указан как самостоятельное заболевание – «первазивное расстройство развития», связанное с нарушениями в развитии мозга. Давались критерии постановки диагноза: «нежелание идти на контакт с окружающими», «большой дефицит языкового развития» и «странные реакции на окружающий мир». Если все это замечалось у ребенка до достижения им двух с половиной лет, у него диагностировали аутизм.

Стандарт DSM-III пересмотрели в 1987 году – диагноз расширили. В аутизм включили более легкие формы заболевания, список критериев увеличили до 16 (для постановки диагноза достаточно восьми из них), разрешалось ставить диагноз детям старше двух с половиной лет. Впервые аутизм был разбит на две части: «аутизм» и «первазивное расстройство развития без дополнительных уточнений (PDD-NOS)» – это позволяло ставить диагноз и тем детям, чьи особенности не подходили полностью под определение аутизма, но которые тем не менее нуждались в помощи.

В опубликованной в 1994 году версии (DSM-IV) впервые появилось слово «спектр» и было описано пять различных форм аутизма, включавшие хорошо известный синдром Аспергера.[22]

Из текущего издания, DSM-5 (от римских цифр теперь почему-то отказались), отдельные формы полностью исчезли – три из них объединены под названием расстройства аутистического спектра без четкого разграничения. (Две другие были исключены из категории «аутизм».)