«Цигун и жизнь» («Цигун и спорт»)-02 (1999)

При всех достижениях, имеющихся на счету огромного числа храмов и заслуживающих высокой оценки, порой можно слышать и критические замечания, относящиеся к некоторым из них. Например, существует одно сомнительное явление — растущая близость между некоторыми храмами и политически ориентированными группами, представляющими интересы определенных кругов. «В храме Луншаньсы не разрешается вести политические кампании, — говорит Чжан Цзюньхун. Мы исходим из того, что религия — дело вечное, в то время как политика преходящее. Поэтому мы решительно отстаиваем принцип их разделения». Такого же мнения придерживается и Лю Жуйэ из тайбэйского храма Синтяньгун. «Мы неизменно говорим «нет» многочисленным политическим деятелям, которые обращаются к нам за финансовой поддержкой, — говорит она, — Даже если это может не очень нравиться лицам, облеченным властью, мы непреклонны в своем убеждении, что Синтяньгун ни коим образом не должен быть вовлечен в дела какой бы то ни было политической партии».

Она особо выделяет еще одну проблему, с которой сталкивается Синтяньгун. «В настоящее время у нас имеется три отдельных организации — это, во-первых, комитет, занимающийся собственно делами храма, во-вторых, культурно-просветительные фонды и, в-третьих, больницы, — и все они нуждаются в профессиональных работниках. Но найти таковых нелегко, поскольку мы не в состоянии достаточно высоко оплачивать их труд». Сама Лю до прихода в Синтяньгун получила подготовку в качестве социального работника и приобрела солидный опыт работы в этой сфере. Нынешняя работа в храме, по ее словам, дает ей то, чего она прежде была лишена. «Хотя я и зарабатываю меньше, — говорит она, — я испытываю здесь чувство покоя и радости».

Сегодня храмы, вероятно, играют в жизни современного тайваньского общества более важную роль, чем когда-либо в прошлом, но их основные цели остаются прежними. «Они существуют ради того, чтобы способствовать сохранению традиционных китайских добродетелей, очищать сердца людей и содействовать поддержанию гармонии в обществе, — говорит Лю. — Ресурсы храма, возможно, ограничены, да. Но то, что он может делать и делает для людей, поистине безгранично».

Перевод Алекса Ли

Культура хутуна

Ван Цэнци

Пекин напоминает кусок тоуфу — прямоугольный кирпич. В нем есть улицы, есть переулки (хутуны), идущие строго или с севера на юг, или с востока на запад. У пекинцев очень развито чувство пространственной ориентации. В старые времена рикши во избежание столкновений с пешеходами на перекрестках и при каждом повороте громко выкрикивали: «На восток!», «На запад!». И сейчас пожилые супруги, укладываясь спать, если чувствуют, что ему (ей) тесно, могут сказать: «Подвинься-ка на юг». В других городах такого не услышишь.

Если улица идет наискось, то это особенно подчеркивается в названии, например: Косая улица Яньдай, Косая улица Янмэйчжу. Улицы и переулки делят Пекин на квадраты. Эта правильность (ровность) оказала влияние не только на жизнь пекинцев, но и на их психологию.

Хутун — слово, имеющее монгольское происхождение и означавшее, по мнению некоторых, «колодец». Названия хутунам давались на основании разных причин. Где-то в них вкладывался счетный смысл: 3-й в районе Дундань, 10-й в районе Дунсы. Где-то свои названия они получали в зависимости от имевшихся здесь прежде императорских складов, например: хутун Кожаный, хутун Дровяной, Угольный. Назывались хутуны и в честь известных лиц, проживавших когда-то в этих местах. Хутун Даябао («драгоценность») раньше назывался Даяба (яба - «немой»). Очевидно, здесь жил некий немой. В хутуне Ванпи (пи — «кожа»), наверное, проживал кожевенный мастер по фамилии Ван. В хутуне Шоупа («платок») продавались платки, в хутуне Янжоу («баранина») наверняка торговали бараниной. Переулок Гаоибо раньше назывался Гоувэйба («собачий хвост»). Очевидно, он по форме напоминал собачий хвост.

Не все названия можно объяснить. Например, переулок Люшамао («зеленые шапки»). Никто не знает, что это за зеленые шапки.

Есть хутуны довольно широкие, с неплохо сохранившимися домами, есть совсем узкие. Сколько их всего в Пекине? Пекинцы говорят: известных — 3600, неизвестных не перечесть.

Хутуны образуют собой сеть, соединяющую большие улицы. Это удобно: и магазины рядом, и в то же время здесь нет городского шума, всегда тихо и спокойно. Лишь изредка раздаются позвякивание инструментов цирюльника, точильщика ножей или звуки флейты предсказателя судьбы (в последнее время их уже не стало). Но эти звуки не только не нарушают тишины, но и как бы даже еще больше ее подчеркивают.

Хутун и сыхэюань[4] составляют одно целое. Хутун собственно и состоит из расположенных по обеим его сторонам сыхэюаней, соединенных по нескольку между собой. Такова традиционная форма проживания пекинцев, форма их культуры Когда говорится о культуре жителей Пекина, обычно имеется в виду именно культура хутунов. Она является важной, если не главной, составной частью культуры Пекина в целом.