Цикл «Идеальный мир»: Путь в светлое будущее (СИ)

— Ты в курсе, что мне за тебя влетело от матери? — он уселся рядом с девушкой, осуждающе глядя на нее поверх очков. — Не мой, знаешь ли размерчик. — Он вытащил из кармана уютного домашнего худи наполовину пустую пачку тонких сигарет с ментолом и бросил ею в дочь.

— Оууу.... — она села, обхватила колени руками и виновато опустила глаза, покраснев.

— Ты же знаешь, как мать ненавидит, когда курят.

— Прости, пап? — она спряталась за такой же, как у отца, челкой. — Тебе не очень сильно влетело?

— То есть «Я так больше не буду» я не услышу? — Троттл попытался изобразить праведный гнев.

— Ммммм... зачем мне тебе врать? — из-под рыжих волос блеснул хитрый взгляд.

— Вообще-то, тебе положено смущаться, каяться и, может быть, даже плакать! — возмутился рыжий такой наглостью вредного подростка.

— Ээээ.... — Наги задумалась. — Как скажешь!.. Ааааа, я так больше не буду! — Картинно хлюпнув носом, юная мышка уткнулась в мягкую отцовскую кофту и повалила его на спину. — Я плохая девочка! Лишите меня конфееееет!

Не сдержавшись, Троттл расхохотался:

— Лучше лишу карманных денег, и тебе будет не на что покупать всякую гадость!

— Тогда я буду таскать твои. Я же знаю, где лежат. А твои крепче, и ты сам навредишь моему здоровью! Или я обижусь и сдам твой тайник маме. — Дочь, весьма довольная собой, навалилась сверху, сложила руки у него на груди и очень спокойно посмотрела прямо в глаза.

— Знаешь, у меня сильно зачесались руки тебя выпороть. — От такой наглости мужчина даже растерялся.

— Ты этого тоже не сделаешь. Потому что ты меня любишь, потому что ты не запрещаешь детям то, что делаешь сам, и потому что ты самый лучший папочка на свете! — Потянувшись вверх, Наги поцеловала черный нос. Не только дочери Винни умели плавить своего отца до состояния жидкого металла.

— Подлиза! — проворчал рыжий, снова усаживаясь. Нагината устроилась под боком.

— Прости меня. Я не хотела, — дочь виновато ткнулась лбом ему в плечо.

— Не расстраивай мать. Она и так постоянно на нервах: целыми днями крутится по дому, а ночью встает к твоему брату. Да и без работы явно тоскует, — байкер обнял мышку, прижимая к себе, и поцеловал в макушку.

— Мир?

— А я с тобой и не ссорился. — Улыбнувшись ей в висок, он достал сигарету и прикурил. — Я к совести взывал. Ты мне объясни одно: зачем тебе?

— А тебе зачем? — тут же ощетинился подросток. Ну точно сердитый еж!

— Ммм... — Троттл задумался, выпустив струйку дыма. — В молодости — даже не знаю. Наверное, это была возможность как-то переключиться в условиях войны, очистить мозг от мыслей. А когда вы были маленькими — способ расслабиться и не наорать на вас с Харлеем, когда разносили дом и доводили нас с Карабиной. — Они помолчали, размышляя каждый о своем. — Наги, это не сделает тебя взрослее, — он кивнул на тлеющую сигарету в своей руке и после небольшой паузы добавил:

— Если позволишь на секунду выйти из роли твоего отца, скажу, что мне курящие девушки очень не нравятся.

Она вздрогнула и опустила плечи.

— Ну и пусть не нравится! — снова сердитое пыхтение. Троттл с нежностью посмотрел на пробующего бунтовать ребенка, внезапно ужасно напомнившего его самого в том же возрасте.

— Эй, детка, когда ты дуешься, ты похожа на сердитого ежа. — Он едва увернулся от тычка локтем в ребра и затянулся, смеясь.

Нагината украдкой посмотрела на отца. При всей любви девушки к матери, самым близким она считала именно его. Мама была периодически слишком строга и сурова, боялась за детей и старалась не допускать опасности. Иногда Нагинате хотелось крикнуть ей: «Я выросла! Я не хочу больше прятаться под твоей юбкой!» Отец был другим. Сам склонный к риску адреналиновый наркоман, он давал ей пробовать и совершать ошибки, правда, при этом постоянно страхуя от непоправимых последствий. Не раз Наги набивала шишки и сдирала коленки, совершая какое-нибудь детское безумство, за что они с отцом получали от Карабины. Она — за то, что полезла, он — за то, что не уберег от травмы. И как-то само собой они стали сообщниками.

— Так вот, значит, чем пахнет! — двенадцатилетняя Нагината стояла на пороге кухни, морща нос. Отец резко обернулся и закашлялся.

— Эээээммм... Наги, ты чего встала? — Троттл все же попытался спрятать тлеющую сигарету. А вдруг прокатит? — Ай! — он обжег ладонь, прислонив к ней непогашенный горячий кончик. К запаху табака добавился запах паленой шерсти.

— Больно? — девочка тут же оказалась рядом. Троттл, поняв, что спалился окончательно и бесповоротно, затушил и выкинул окурок.

— Ничего страшного, детка, — он полез за аптечкой. — Так чего ты встала?

— Пить захотела. А ведь ты давно это делаешь, — она кивнула на окно. Не спрашивала — утверждала.

— Да, — взрослый смутился и принялся сосредоточенно обрабатывать ранку.

— А почему шифруешься? — Подросток пытался понять — и не мог, почему хозяин дома скрывает ото всех свою привычку. Запах дыма Нагината улавливала время от времени сколько себя помнила. Значит, отца она поймала не случайно.

Убрав аптечку, Троттл опустился на диван и внимательно посмотрел в глаза дочери.

— Тебе можно доверять? — прошептал он, улыбаясь.