Цикл

И она вернулась к воспоминаниям,

переживая их так быстро, как только возможно,

но здесь, за пределами циклов Оракула,

они причиняли только боль.

И она вспомнила бедного полуслепого Джейка, как Оракул не принял его в улей,

и она вспомнила слова отца Эммы: «Скажите им, Дьяволу нужны их глаза, дабы удержать их души!»

И она вспомнила Бена Брумке, который заговорил словно испуганный ребенок, после того как она вонзила обгорелую щепку ему в череп.

И она знала, что в дизайне интерфейса

есть изъян.

И она знала, что должна сделать.

– Я не здесь, Брюэр. Я застряла внутри. Даже если ты меня понесешь, они увидят. Они последуют за мной.

– Я тебя не оставлю.

– Не оставляй.

– Так и что мне тогда, черт возьми, де…

– Выколи мне глаза.

– Люси, я…

– Доверься мне. Ему нужны мои глаза.

– Люси.

– Нож у меня в кармане. Освободи меня. Помоги мне сбежать. Пожалуйста.

Они видела себя глазами улья. Они были еще далеко, но подходили все ближе.

Брюэр стоял у нее за спиной, низко опустив голову. У него тряслись колени.

И тут Люси ощутила что-то внутри передачи: тиканье, быстрое переключение между двумя звуковыми сигналами, какое-то сообщение, отправленное в ответ, хотя не понимала, что в нем говорилось.

А потом увидела лезвие, торчащее из рукоятки ножа в руке Брюэра,

мир окрасился синим,

и она почувствовала, как рука Брюэра разлепила ей веки,

и он сказал:

– Я верю тебе. Прости, малыш.

И давление,

затем боль, какой она раньше никогда

не испытывала,

и Люси закричала,

и страдание было таким тонким,

таким изысканным.

Таким, что заставляет желать смерти.

Она глубоко вдохнула и снова закричала,

стараясь утешить себя тем, что две другие Люси

полностью исчезли

и боль теперь принадлежала

только

ей

Одной рукой прикрыв проколотый глаз, другой обхватив Брюэра, она почувствовала, как ее тянут, почти волокут, спотыкаясь о камни и кусты. Она хотела открыть целый глаз, но ее накрыло головокружением.

Боль настойчиво отключала сознание, требовала, чтобы Люси взяли на руки, вылечили и поместили в стерильную среду. Отправили цветы.

Но она слышала звуки позади – далекие крики, жестокие и холодные голоса, жаждущие нагнать страх, прежде чем догонят ее, заставить ее понять, что они не простили ей преступление против Оракула и его детей.

Послышался еще один звук, ближе – визг из выходного отверстия на шее.

Оракул – кричащий клюв – пытался вырваться из тела, разум которого не смог подчинить.

– Брюэр, вытащи его.

– Не здесь. Сейчас никак. Они слишком близко.

Его голос эхом отразился от предмета перед ними. Труба?

Крики зараженных и устройства в ее шее становились все громче.

– Я должен знать, Люси. У тебя получилось? Они знают? – В голосе Брюэра звенело отчаяние.

– Я добралась до того, что скрыл Оракул. До чего-то, встроенного в устройство. Передала туда сообщение Стива.

– Они ответили? Они сделают то, что должны?

Люси вспомнила о тикающих щелчках, которые слышала в комнате Бакета, и подумала, что ей могло все послышаться. Что это мог быть очередной обман Оракула. Но затем почувствовала нарастающую гудящую ярость приближающегося роя, жгучее желание отправить ее в небытие, и поняла, что совершила поступок, неподвластный этой твари. Повредила ее каким-то образом. А еще Люси поняла, что нашла способ бороться с осьминогом изнутри, нашла способ не дать ему овладеть ее телом, и получилось это не потому, что она была какой-то особенной или волшебной. Так что, даже если Брюэр сделал, что хотел, даже если она ошиблась и ее отчаянная просьба ушла в никуда, возможно, у таких, как она, был шанс остановить Оракула, остановить захват их вида.

Возможно.

В любом случае это лучше, чем ничего. Однозначных ответов уже не осталось.

Поэтому она сказала:

– Ответили. Они знают.

И как только Брюэр это услышал, он закричал, что нужно пригнуться, и ей пришлось встать на четвереньки, проползти несколько футов вперед, а он схватил ее за бедра и толкнул вперед, и она ощутила прохладную землю под руками, услышала, как что-то тяжелое пронеслось над головой, и закричала, почувствовав, как боль вырезанного глаза тянет к земле, как кровь давит на веко огромным весом.

– Хорошо, теперь можешь встать.

Но она не могла, и ноги снова стали ватными, и она не знала, нашел ли Оракул способ – несмотря на уничтоженный глаз – снова проникнуть в ее разум. Он прекратил визжать, но все еще двигался под тонкой кожей на шее.

Люси почувствовала солнце на руках и на долю секунды открыла уцелевший глаз.

Мы с другой стороны трубы.

От боли она снова прикрыла оба глаза, и темнота вспыхнула фейерверками, взорвалась мириадами хрусталиков, а потом все потускнело до черноты. Она опять попыталась встать, но потерпела неудачу.

Затем, кряхтя, вылез Брюэр. Люси почувствовала его рядом, затем услышала, как он быстро перешел к другому участку трубы.