Цикл

Какофония криков стала ближе. Рой добрался до трубопровода. Она слышала, как их тела прижимались к нему, как они карабкались и ползали, царапая и грохоча по пластику, и все же не могла пошевелиться, не могла убежать и задавалась вопросом, найдут ли они способ передать ее сознание бездонной пустоте внутри Оракула, но тут на лодыжке сомкнулась рука, крепко и злобно.

Хриплый голос, вырванный из распухшего от паразитов горла:

– Девчонка наша.

Один-единственный выстрел.

Налившееся тяжестью тело. Кто-то поднимал ее с земли и уходил так быстро, как только мог.

Затем раздался голос. Брюэр:

– Далеко нам не уйти. Гребаный предохранитель слишком…

Затем давление и тепло. Сильная встряска мозга, от которой она вылетела в космос.

На мгновение ей показалось, что она умерла и ощущение полета никогда не закончится. Но сила тяжести придавила ее к земле. Люси повернулась, и нога хрустнула. Перед закрытыми глазами снова пошли статические помехи, а потом все провалилось в темноту.

Она очнулась от чего-то острого, входящего в тело.

«Они набросились на твою жену с ножами и вскрыли ее как бутон».

Люси инстинктивно развернулась, намереваясь убить все, что пыталось в нее проникнуть, но адски болезненная пульсация в глазнице и новая боль в правой ноге обездвижили ее, и все, что она могла сделать, – это застонать.

Два быстрых разреза по коже, вспыхнувшие нервы, а затем она услышала, как Брюэр сказал:

– Отпусти… Чтоб тебя… Выходи давай

Она почувствовала, как Оракул вышел из шеи, как кожа вокруг дырки опухла и успела послать ей ощущение извивающегося существа, когда его вытягивали наружу.

– Охренеть, какой противный. Господи.

Визг Оракула достиг апогея.

Люси почувствовала вибрацию тяжелого предмета, врезавшегося в землю рядом, услышала, как что-то хлюпает при каждом глухом ударе.

Визг прекратился, а затем совсем стих.

– Твою мать, Люси! Как ты в себя эту штуку пустила?!

Она услышала, как Брюэр опустился на землю рядом с ней, застонав от боли.

А вдруг он мне просто мерещится? Как мы вообще выжили?

Она открыла здоровый глаз.

Брюэр правда сидел рядом, но по виду было ясно, что жить ему осталось недолго. Его лицо, плечи и шею покрывала россыпь кровоточащих рваных ран. Зазубренный кусок черного пластика торчал из безвольно свисающей левой руки. Кисть была абсолютно белой.

Стоп. Все еще жив. Они узна`ют.

– Они идут за нами. Надо двигаться.

Брюэр рассмеялся.

– Во-первых, мы вообще не в состоянии двигаться. Я, наверное, еще бодрячком, а вот у тебя денек тяжелый выдался. Не хочу пугать, но у тебя нога под странным углом согнулась. И, во-вторых, они не придут. Еще не скоро.

Должно быть, он заметил ее замешательство.

– Вот. Смотри, если сможешь. Взгляни немного вниз с холмика. Можно тебя подвинуть?

Люси знала: если двинется, будет чертовски больно. Но сказала:

– Да.

– Я постараюсь осторожно, хорошо?

И он правда постарался, хоть им пришлось шевелиться медленно и каждое движение вызывало новые приступы боли и непроизвольные крики. Но вскоре она сидела так, как тогда, у трубы, меж его ног, прислонившись к его разорванной осколками груди. Люси старалась не обращать внимания на то, как мало осталось тепла между их телами, и на то, как дрожал Брюэр.

– Видишь это? Родни соорудил адскую бомбу.

Люси слышала в голосе Брюэра боль, смешанную со странным восхищением.

Она прищурилась, фокусируя здоровый глаз. Они ушли примерно на тридцать ярдов от трубы, на небольшое возвышение. Под ними осталось месиво из оторванных конечностей и внутренностей, которые когда-то были роем, следовавшим за ними.

А в центре взрыва, между двумя залитыми кровью участками почвы, текла новая река.

Яйца. Теперь они распространятся.

– Они этого и хотели, – сказала она.

– Пусть те, что остались, думают, что все идет по плану. Но ни черта они не получат.

– В смысле?

– Когда я тащил нас, услышал шум самолета. Первый самолет с тех пор, как все это дерьмо произошло. Каковы шансы, а? Они точно пришли по нашим координатам. Твое сообщение дошло, как ты и сказала.

Люси так сильно хотела поверить ему, обрадоваться. Но она заметила, что у него текла кровь из обоих ушей, поэтому его слова о том, что он «слышал самолет», не означали, что он слышал самолет, который принесет ублюдкам за стеной правду и заставит их прекратить эксперимент.

Возможно, он вообще ничего не слышал.

Но если все-таки слышал?

Люси решила оставить все, как есть. Другим перед смертью она всегда дарила добрую ложь. Так что она тоже заслужила.

Они услышали мое сообщение.

Боль в глазу, шее, ноге и во всем теле затмила радость, но все же Люси ее ощутила и была благодарна за нее.

– А что нам теперь делать?

– Делать? Серьезно, Люси? Вон, посмотри, мы и так сделали достаточно. Кто знает, сколько нам еще ждать. Посидишь со мной?

Она кивнула.