Цинковые мальчики

Данная цитата порочит мою честь и достоинство, представляя меня двуличным человеком с двойной моралью.

Неверно описан спор между сыновьями. У Алексиевич написано так: "Ты, Гена, мало читаешь. Никогда не увидишь книгу у тебя на коленях. Всегда гитара..."

Спор между сыновьями был лишь в одном: в выборе профессии младшего сына. Гитары у них не было.

Эта фраза Алексиевич оскорбляет меня тем, что она подчеркивает мою нелюбовь к младшему сыну. Я ей такие слова не говорила.

Считаю, что Алексиевич, решив представить события, связанные с войной в Афганистане, не только как политическую ошибку, а и как вину всего народа, тенденциозно, а зачастую и просто домысливала обстоятельства, якобы имевшие место в интервью. Цель ее - преподнести наш народ - солдат, побывавших в Афганистане, их родственников - как людей беспринципных жестоких, безразличных у чужим страданиям.

Для облегчения работы Алексиевич я представила ей дневник сына, однако это не помогло ей изложить обстоятельства действительно документально.

Прошу извинения Алексиевич за искажение подлинного моего материала и за опорочивание моей чести и достоинства в газете "Комсомольская правда"

Без личной подписи Без даты

Из судебного иска Тараса Кецмура, бывшего рядового

В изложенном тексте моего первого искового заявления о защите чести и достоинства не указаны конкретные претензии к С. Алексиевич за ее публикацию в "Комсомольской правде" (15. 02. 90 г.). Настоящим дополняю и подтверждаю его: все, что изложено С. Алексиевич в газетной статье и в книге "Цинковые мальчики", - вымысел и не имело места в действительности, так как я с ней не встречался и ничего ей не говорил.

С выходом статьи 15 февраля 1990 в "Комсомольской правде" я прочел следующее:

"Уехал в Афганистан со своей собакой Чарой, крикнешь "Умри!", и она падает. Если не по себе, сильно расстроен, она садилась рядом и плакала. Первые дни я немел от восторга, что там..."

"Вы, пожалуйста, никогда не трогайте этого, много сейчас умников здесь, почему же никто не положил партбилет, никто пулю себе в лоб не пустил, когда мы были там..."

"Я там видел, как выкапывают на полях железо и человеческие кости... я видел оранжевую, ледовую корку на застывшем лице убитого, да, почему-то оранжевую..."

"В моей комнате те же книги, фото, магнитофон, гитара, а я другой. Через парк не могу пройти, оглядываюсь. В кафе официант станет за спиной: "Заказывайте", а я готов вскочить и убежать. Не могу, чтобы у меня кто-то за спиной стоял. Увидишь гада, она мысль - расстрелять его надо".

"На войне приходилось делать прямо противоположное тому, чему нас учили в мирной жизни, а в мирной жизни надо было забыть все навыки, приобретенные на войне".

"Я стреляю отлично, прицельно метаю гранаты, зачем мне это. Ходил в военкомат, просился назад, не взяли. Война скоро кончится, вернутся такие же, как и я. Нас будет больше".

Практически этот же текст я прочитал и в книге "Цинковые мальчики" с небольшими литературными поправками, где фигурирует та же собака, те же мысли вслух.

Еще раз подтверждаю, что это чистый вымысел, приписанный к моему имени...

В связи с вышеизложенным прошу высокий суд защитить опороченную честь солдата и гражданина.

Без личной подписи Без даты

Из выступления И.С. Галовневой

Мы долго жили за границей, муж там служил. Мы вернулись на Родину осенью восемьдесят шестого. Я была счастлива, что мы, наконец, дома. Но вместе с радостью в дом пришло горе - погиб сын.

Месяц я лежала пластом. Не хотела никого слышать. Все было выключено в моем доме. Я никому не открывала дверей. Алексиевич была первая, кто вошел в мой дом. Она сказала, что хочет написать правду о войне в Афганистане. Я ей поверила. Сегодня она пришла, а назавтра меня должны были положить в больницу, и я не знала: вернусь я оттуда или нет? Я не хотела жить, без сына я не хотела жить. Когда Алексиевич пришла, она сказала, что пишет документальную книгу. Что такое - документальная книга? Это должны быть дневники, письма тех, кто там был. Она мне так сказала. Я ей отдала дневник своего сына, который он там вел: "Вы хотите написать правду, - сказала я, вот она в дневнике моего сына".

Потом мы с ней говорили. Я ей рассказала свою жизнь, потому что мне было тяжело, я ползала на коленках в четырех стенах. Я не хотела жить. У нее был с собой диктофон, она все записывала. Но она не говорила, что будет это печатать. Я ей рассказывала просто так, а напечатать она должна была дневник моего сына. Повесть же документальная. Я отдала ей дневник, муж специально для нее перепечатал.

Она еще сказала, что собирается в Афганистан. Она там была в командировке, а мой сын там погиб. Что она знает о войне?

Но я ей верила, я ждала книгу. Я ждала правду: за что убили моего сына? Я писала письмо Горбачеву: ответьте мне, за что погиб мой сын в чужой стране? Все молчали...