Цирк Обскурум

— Это Свобода, — говорит он, кладя руку ей на голову. — Ей не нравятся клетки, поэтому прошу прощения, если мы представим это представление без них. — Толпа успокаивается, но многие все еще отталкиваются назад, пытаясь увеличить дистанцию между ними. — Тигры — прекрасный вид. Они способны причинить большой вред, но, в конце концов, они хотят того же, чего хотим все мы. — Он на мгновение замолкает, прежде чем кивнуть. — Быть свободным.

Тигрица встает и кружит вокруг Спейда, не сводя с него глаз, пока он двигает руками.

— Хитрость зверей в том, что ты должен уважать их, — говорит Спейд, когда Свобода подходит и прижимается головой к его бедру. — Если ты не уважаешь их, они не будут уважать тебя. — Свобода встает на задние лапы, кладя их на плечи Спейда. Его мышцы напрягаются под ее весом, и толпа хлопает. — Вы можете поверить, что эти прекрасные создания находятся на грани вымирания из-за людей? — спрашивает он, его глаза становятся жестче под светом. — Скажите мне, кто здесь чудовище? Существо, пытающееся выжить, или человек, который убивает это существо ради развлечения?

Свобода спрыгивает с его плеч и устремляется к толпе с другой стороны. Она останавливается прямо перед ними, когда они отползают назад, и ревет так громко, что большая часть толпы закрывает уши. Спейд указывает в другую сторону, прямо на меня. Он смотрит на меня поверх своей руки, встречаясь со мной взглядом, с улыбкой на лице. Свобода подбегает ко мне, толпа вокруг меня расступается, но я не двигаюсь. Я встречаюсь взглядом с тигрицей, когда она останавливается прямо передо мной и рычит. Я не знаю, проверка это или нет, но я воспринимаю это как проверку. Свобода воет мне в лицо, и инстинкт заставляет меня поднять руку.

Кто-то позади меня кричит:

— Нет!

Другой впадает в панику и говорит своей жене, что они уходят, но я не обращаю на это внимания. Я медленно поднимаю руку и кладу ее на голову Свободы, несмотря на то, что она скалит зубы. В тот момент, когда моя рука касается ее шерсти, она прижимается ко мне головой, как кошка, и снова фыркает.

— Уважение, — говорит Спейд, подходя и становясь рядом со Свободой. — Это самая важная вещь в джунглях. — Он кладет руку на спину Свободы, и она отворачивается от меня, чтобы последовать за Спейдом. — Но тигры здесь не единственные звери, так же как я не единственный монстр.

Загорается больше света, и по краям появляются всевозможные животные — собаки, лошади, козы, попугай ара ярких цветов и множество мелких животных. Слон проходит сквозь полог палатки, его большие ноги осторожно обходят животных поменьше. Верблюд входит последним, его раздраженное выражение морды говорит мне, что он не хочет здесь находиться. Я смотрю шоу удивительных, невозможных трюков, на которые я никогда бы не подумала, что животные способны. Одна собака ходит по натянутому канату, прекрасно балансируя, а слон стоит на задних ногах. Ара выполняет воздушные трюки и даже пролетает через пылающий обруч. К концу номера я хлопаю и кричу от волнения вместе со всеми остальными.

— Помните, всегда уважайте животных, — говорит Спейд в микрофон, но выражение его лица мрачнеет, — иначе они съедят вас при первой же возможности.

Спейд кланяется и выбегает с арены, все животные следуют за ним, его угроза витает в воздухе. Это кажется преднамеренным, и почему-то я почти верю, что животные точно знают, что он говорит, когда они совершают свой последний обход и выходят через тот же полог палатки, что и Спейд.

Даймонд появляется снова, его цилиндр немного перекошен.

— Вы уже видели каких-нибудь монстров? — Толпа взрывается ответом. — Да? Что ж, вы даже не видели худших из нас, — размышляет он, прежде чем медленно поднять взгляд.

Появляется прожектор, демонстрирующий Харта во всей его красе над нами. На нем снова узкие брюки и ничего больше, когда он балансирует на тонкой лесенке. В детстве я всегда была очарована гимнастами на воздушной трапеции. И даже будучи взрослой, я не могу устоять перед этим.

— Здесь, в Цирке Обскурум, мы не верим в клетки, и мы также не верим в сетки, — говорит Даймонд, не сводя глаз с Харта. — Что может быть более захватывающим, чем риск упасть?

Мое сердце падает, когда Харт спрыгивает с маленькой платформы и раскачивается из стороны в сторону. Когда он отпускает ее и крутится в воздухе, прежде чем схватить другую перекладину, я кричу вместе со всеми. Он двигается красиво, как бабочка, легко скользя от перекладины к перекладине, пока к нему не присоединяются другие гимнастки на трапеции, и они устраивают настоящее шоу. Я зачарованно наблюдаю за его выступлением. В какой-то момент его пальцы пропускают одну из перекладин, и я кричу вместе со всеми, когда он падает, прежде чем ухватиться за другую стойку. Он поворачивается и улыбается толпе, смеясь так, как будто он не был близок к смерти. Я понимаю, что все это часть представления, когда другие исполнители продолжают как обычно. Харт ловит мой взгляд и подмигивает мне, снова взбираясь выше, продолжая свое представление.