Цирк семьи Пайло

– Да хватит тебе, Джей-Джей! – с отвращением в голосе произнес Гонко. – Гоши профессионал. Здесь ничего личного. Господи, почти в каждом представлении Раф бьет меня по яйцам. И я никогда не расстраиваюсь. Вставай и швыряй еще раз.

И он снова и снова бросал скалку, каждый раз уворачиваясь в самый последний момент. Казалось, живот Гоши целился в него, направляя скалку туда, где он в последний раз от нее увернулся. По лицу Джей-Джея текли слезы, он все время шептал извинения, но не мог сказать, понимает ли их Гоши. Его правый глаз не мигал, прикованный к лицу Джей-Джея, а левый следил за полетами скалки.

* * *

Когда репетиция, наконец, закончилась, Джей-Джей принялся успокаивать нервы, глядя в хрустальный шар, который он начинал любить больше жизни. Он выискивал хоть какие-то ключики к этой самой «свободе». Он наблюдал, как Фишбой взобрался по стремянке, чтобы снять знамя, голова у него по-прежнему была забинтована после обрушения шатра. Пол Паноптикума был усыпан битым стеклом. Внезапно в шатер вошел Курт Пайло, и Джей-Джей торопливо увел обзор в сторону. Когда наблюдение за Уинстоном не установило, где же находится эта проклятая фотография, он принялся подглядывать за Гоши и Дупи, которые вдвоём находились в комнате у Гоши вместе с растением, по-прежнему украшенным обручальным кольцом. Наверняка определить было трудно, но, похоже, между Гоши и папоротником произошла размолвка, и Дупи вроде как выступал в роли примирителя.

– Вот ведь психи-то, – прошептал Джей-Джей и переключился на дровосеков. Они столпились вокруг своего товарища, похоже, упавшего с большой высоты и как-то очень странно выгнувшего руку. Джей-Джей покачал головой – по всему выходило, что этим сукиным детям в цирке не везло больше всех. Каждый раз, когда он на них переключался, кто-то падал, на ком-то одежда загоралась, кому-то попадало по голове оторвавшимся обухом топора.

Он вздохнул – не особо много событий. Даже Мугабо вел себя относительно смирно в своей лаборатории, что-то там стряпая. Лишь когда в шаре показалась Комната Смеха и Ужаса, что-то вызвало у него интерес. Из входной двери по рельсам для тележек на четвереньках выползала какая-то фигура. Джей-Джей наехал поближе и ахнул от изумления – это оказался новичок, которого в последний раз видели убегавшим из шатра в горевшей одежде. Охранник Комнаты Дамиан не шевельнулся, когда новичок прополз мимо, судорожно подергиваясь. Казалось, он только что сбежал из концентрационного лагеря: худющий, изможденный, в одежде, клочками свисавшей с отощавших рук и ног. Кожа у него почернела и обгорела, и клочьями сходила с лица. Глаза его, когда-то юркие и полные скрытой злобы, теперь были выпучены, полны ужаса и не мигали. От его одежды поднимались белые облачка дыма. Он дотащился до тени и присел там, весь дрожа.

Джей-Джей присвистнул. Так вот, значит, что случается, если схлестнешься с Гонко. Сам собой напрашивался вопрос: а что же случится, если схлестнешься с Джей-Джеем?

Глава 17. Внешние работы

Как и ожидалось, Джордж Пайло пребывал в отвратительном настроении, когда настало время давать клоунам задания для ночной вылазки. Джордж не то чтобы верил, что покушение на Курта закончится удачей, – его выводила из себя та ленивая небрежность, с которой Курт вычислил эту попытку и отбил ее. Просто увидеть его испуганным или взволнованным уже было бы для Джорджа торжеством, а уж вид его блаженной улыбочки, стертой на глазах у всех циркачей, осчастливил бы его на много месяцев вперед.

Вредительство, приведшее к обрушению целого шатра, – вот что его больше всего поразило. Когда удивление потихоньку сошло на нет, Джордж взбесился – но стоит признать, он всегда был взбешенным. С тех пор как 470 лет назад Курт-старший завещал 70 процентов доли в цирке Курту-младшему, нанесенные этим раны так и не перестали кровоточить. Через полчаса после оглашения завещания Курт откусил лицо папаши, словно спелый фрукт.

Что же до вредительства, сама мысль о том, что кто-то может покуситься на его цирк, была настолько невыносимой, что Джордж чувствовал, как гнев буквально сочился у него через кожу, испаряясь жаркими волнами и отравляя воздух вокруг. И сегодня днем – кто бы мог подумать: еще один акт вредительства. Джордж его предвидел, точнее сказать – его предвидела Шелис. На нее нахлынуло очередное видение про какое-то там будущее, и она тотчас же его предупредила. Он околачивался вокруг Паноптикума, видел, как Фишбой вывел свою труппу прогуляться, как Уинстон вбежал в шатер и выскочил оттуда, понял, что ничего не произойдет, и отправился к предсказательнице, чтобы сделать ей нагоняй за попусту потраченное время. И тут он услышал звон бьющегося стекла.

Вот это все и было ингредиентами отвратительного настроения Джорджа. Когда в одиннадцать вечера клоуны явились к его фургону, он распахнул дверь таким сильным ударом ноги, что служители на Аллее Развлечений приняли его за выстрел.

– Что надо?! – заорал он на клоунов, в гневе моментально забыв, что они пришли по его приказу.