Цирк украденных сновидений

– О, милая, – сказал Песочный Человек почти шепотом, – спасибо, что ответила на мой вопрос. А вот второй вопрос… Я должен знать… Некоторые дети приходят в Замечтанье, чтобы вспомнить. Другие же приходят сюда, чтобы забыть. Я должен знать, милое дитя, к какой категории относишь себя ты?

Андреа не совсем понимала, что он имеет в виду. Ее смятение, должно быть, отразилось на лице, потому что Песочный Человек попробовал спросить по-другому:

– Ты отдала воспоминание, которое хотела бы переживать снова и снова? Или ты избавилась от воспоминания, которое мечтала выкинуть из головы и забыть?

– О! – Андреа рыхлила гравий носком кроссовки. – Я заплатила тем, что хотела забыть.

И снова это ощущение внутри, словно рука, копающаяся в темном углу в поисках какого-то утерянного пазла.

– Думаю, я хотела забыть то, что произошло в ночь исчезновения моего брата, – Андреа сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. – Я думаю, в этом есть и моя вина.

И без того тонкие губы Песочного Человека растянулись в еще более тонкую линию:

– О, дитя мое, – сказал он. – Мне так жаль. Я понимаю твою боль намного больше, чем ты думаешь.

Андреа шмыгнула носом и посмотрела в сторону.

– Спасибо.

Она моргнула, чтобы избавиться от жжения в глазах, которое обычно превращалось в катящиеся по лицу слезы.

– Я пришла сюда, чтобы забыть, и я забыла… но я все еще чувствую свою вину, я думаю, что все еще ее чувствую, поэтому я и пыталась все вспомнить без помощи шатра воспоминаний. Потом произошло нечто странное, и я вернулась ненадолго домой. А когда я снова очутилась здесь, то попала в кошмар моего брата.

Песочный Человек закивал:

– Позволь мне рассказать тебе кое-что полезное.

Они оба посмотрели на Башню Сновидений, которая возвышалась над бесконечными рядами шатров с флажками на крышах.

– Башня Сновидений жизненно важна для существования Замечтанья.

– Я знаю, там хранится снотворный песок, – Андреа вспомнила, как ей об этом рассказывала Пенни.

– Ха! Действительно! – Песочный Человек поставил ударение на последнем слове, подняв серый зонт над головой, а затем с размахом воткнув его наконечником в землю. – А этот простой на вид зонтик, дитя мое, хранит все сны Замечтанья.

Он снова опустился на колени перед Андреа, чтобы их глаза были на одном уровне:

– Каждый сон, который отдает приходящий сюда ребенок, отпечатывается здесь в моем зонтике на лоскуте ткани, а потом этот лоскут вшивается в полотно шатра или же, если я захочу, рассеивается в мире Замечтанья.

Все вокруг Андреа было таинственным, темнота нашептывала какие-то секреты, а воздух Замечтанья был окутан волшебными нитями.

– Но мы не должны тратить свою жизнь на погоню за тенями. Твой брат пропал три года назад, милое дитя. Это долгий срок для ребенка, и, скорее всего, он уже никогда не вернется домой.

Слова Песочного Человека были так похожи на те, которые твердили ее родители, когда полиция перестала искать Фрэнсиса. Андреа посмотрела вдаль, жжение в глазах усилилось.

– Нет, нет! – Песочный Человек вытянул вперед руку. – Не надо отчаиваться. Видишь ли, я хочу, чтобы все дети Замечтанья были счастливы. И я предлагаю каждому ребенку, который ищет встречи со мной, точно такую же награду.

Он залез в карман и вытащил кусок сложенного пергамента. Он вручил его Андреа, а затем достал маленькую палочку из древесного угля.

– Я предлагаю тебе мечту, Андреа. Шатер идеального сновидения, который будет возведен только для тебя. Это не обязательно должен быть сон, который у тебя уже был, или кошмар, или воспоминание. Это может быть чем-то особенным, чего никогда прежде не было в истории Вселенной, что-то, чего ты желаешь всем сердцем. Что-то, что принадлежит только тебе.

Андреа с трудом могла в это поверить. Пенни не могла так сильно ошибаться по поводу того, что случилось с детьми, которые искали Песочного Человека. Она была так уверена, что это принесет неприятности, что Песочный Человек разозлится, а он вдруг предложил ей подарок.

– Твоя боль так велика, – продолжал он. – Она словно саван окутывает тебя. Пришло время освободиться от этого бремени.

Он взялся за наконечник зонта и приподнял подбородок Андреа так, чтобы она посмотрела ему в глаза.

– Если ты хочешь, я могу возвести для тебя шатер, чтобы твоя боль исчезла, дорогое дитя, чтобы ты смогла по-настоящему забыть все это.

Забыть.

Было бы таким облегчением забыть то, что произошло в ночь исчезновения Фрэнсиса. Ей так нравились шатры Замечтанья, ведь в них она впервые за несколько лет почувствовала облегчение. Но потом Андреа вдруг вернулась в живой кошмар, очнувшись у себя дома. Она снова должна была узнать, что ее брат исчез. Очередное возвращение в Замечтанье опять принесло ей сиюминутное забвение, пока она не забрела в кошмар Фрэнсиса. И теперь Андреа снова жаждала этого облегчения, жаждала забвения. Ее потребность в этом была настолько сильна, что у нее от напряжения болело все тело.

Забыть. Забыть. Забыть.