Цирк уродцев

Габи сидела рядом с Лоренцем, напряженно прислушиваясь к его дыханию. Что примечательно, он даже не терял сознания, а просто спал. И горячки у него не было.

– Не переживай, Инга, – я положил руку ей на плечо; она едва слышно всхлипнула: – Может еще и обойдется.

*** (вторник, вечер)

Чертова Теневая Сущность! Сначала едва не угробила меня под видом: "Пустяки, царапина", а теперь свалила с ног леший знает на сколько!

Вот зараза: даже головой едва повернешь…

– Ты как? – моментально подскочив, шепотом поинтересовалась Габи.

– Дай попить… Умираю от жажды, – голос звучал так, словно я реально умирал.

– Нельзя.

– Почему? – простонал я. Во рту стоял гадостный привкус крови; горло пересохло…

– Инга запретила.

А-а, вот она, оказывается главная причина…

– Я один глоточек… Она ничего не заметит.

Габи замялась, покосилась из-под навеса на торговку и воровато залезла в сумку…

– Держи, – девица откупорила бутылочку и протянула мне.

Я опрокинул бутыль и сделал пару жадных глотков. Святые небеса! Какое блаженство!

– Габи! – яростно заорала Инга.

Я торопливо, едва не захлебнувшись, опустошил бутылочку, откинул ее в сторону и ушел от проблем, отвернувшись и закрывшись с головой одеялом.

Извини, Габи. Кажется, тебе теперь влетит.

+++

– Что ты наделала, Габи! Нельзя давать пить раненым!

– Он сказал: чуть-чуть! – отчаянно взвыла Габи.

– Да нисколько нельзя! Ты что, не понимаешь? Если внутренние органы повреждены, желудок, кишки всякие, куда, думаешь, вода попадет?! – Инга металась вдоль повозки туда-сюда: – И тогда всё – пиши пропало!

– Инга, успокойся! – я аккуратно присел на задок повозки: – Ничего ведь не случилось.

– Но могло! – воскликнула торговка.

– Могло, – согласился я.

Я коснулся тыльной стороной ладони лба Лоренца. Нашел пульс на запястье. Жара не было; пульс был в норме. Дыхание ровное, спокойное:

– Он же мистик. Ему, в конце концов, виднее, что ему нужно.

Я осторожно, чтобы не шатать повозку, соскочил на землю. Инга, слегка успокоившись, заглянула под навес.

– Может, сменить повязку, а?

Я поморщился и покачал головой:

– Я бы не трогал. Зачем лишний раз тревожить рану, если все хорошо? Может, мы залезем, и хуже станет.

– И то правда, – вздохнула торговка.

*** (четверг, утро)

Я, кажется, наконец начал оживать.

За то время, что я пролежал пластом, единственным моим проявлением признаков жизни был момент, когда я подло подставил Габи.

Я долго гипнотизировал импровизированный навес, потом заглянула Инга.

– Доброе утро! – весело сказала она, забираясь в повозку.

– Угу, – отозвался я.

Торговка уселась рядом, залезла в сумку, служившую аптечкой, и достала оттуда бинты.

– Сколько прошло времени с охоты? – я старался говорить как можно бодрее, но к такому голосу больше подходило: "Подойдите ко мне, дети мои, я дам вам свой последний совет…"

– Третьи сутки пошли, – вздохнула она, аккуратно снимая старую повязку.

– Дай хоть гляну, – я насколько мог приподнял голову, Инга придержала меня за плечи.

Торговка освободила рану от повязки и я смог на нее посмотреть.

– Фу, блин! Гадость какая! – я торопливо отвернулся, прижав ко рту кулак: – Лучше б не смотрел!..

В трансе оно все как-то легче воспринималось.

– Ничего себе! – потрясенно проговорила Инга, созерцая рану: – Лукас, идите гляньте!

– Вот это да! – охнул инспектор, заглянув под навес: – Обалдеть!

– Кажется, я умру… – едва выровняв дыхание, простонал я.

– Это ты ее еще сначала не видел! – прицокнув языком, сказал Лукас.

– Потрясающе! – восторженно выдохнула Инга: – Заживает, как на собаке!

– Инга! Да ты просто мастер делать комплементы! – возмущенно воскликнул я.

***

Я снова очнулся где-то ближе к полудню. Полог навеса был наполовину откинут, и Солнце отчаянно жаждало выжечь мне глаза.

Повозка стояла – видимо, мне посчастливилось проснуться на привале.

Лукас подошел к повозке и облокотился на борт.

– Поесть не хочешь?

Есть я не хотел совершенно. Меня подташнивало; голова слегка кружилась. Но объективно – стоило бы: физическое тело остро нуждалось в энергии для восстановления.

– Давай бульона нацежу, – предложила Инга.

– Овощного? – поморщился я.

– Нет! – гордо выпятил грудь Лукас: – Из куропатки.

Надо. Серьезно, надо.

– Ладно, – вздохнул я: – Только прозрачный, пожалуйста. Без ошметков там всяких.

Для того, чтобы пить бульон, явно необходимо было подняться. Я поднимался деревянно, с негнущейся спиной, на одних руках. Но разодранные пересмешничьими зубами мышцы болели адски, даже несмотря на то, что я старался их не задействовать. И обглоданную в месте укуса кожу отчаянно жгло. Надеюсь, у меня было не очень перекошенное лицо…

Я выдохнул и с облегчением проговорил:

– Уфф… Я встал.

– Ну, не преувеличивай свои достижения, – хохотнул Лукас, протягивая мне кружку.

– Ну хорошо, – я облокотился спиной на пододвинутый им тюк: – Я сел…

Лукас усмехнулся и принялся разбирать покосившийся навес.

– Ну у тебя и видок! Как будто из могилы поднялся!

– Спасибо, Инга, – бросил я: – Я уже понял, что ты умеешь делать комплементы.

Впрочем, чувствовал я себя примерно так же.