Цирк зажигает огни

Насчет специфики не скажу, но постепенно постиг очевидную истину: публика, слыша знакомую мелодию, естественно, ждала слова «Катюша», и «Андрюша» удивил своей неожиданностью.

А неожиданность – это уже трюк! Но она может быть и глупой (как в этот раз), и умной. В дальнейшем я стремился, естественно, к умным неожиданностям, достигая, так сказать, переменных успехов.

Как-то я увидел в газете две фотографии. На одной был снят мужчина в штапельной пижаме, которая была ему впору, а на другом снимке – тот же мужчина, но в пижаме, которая была ему явно мала. Оказывается, она после стирки села.

«Ага!» – обрадовался я и начал «по-цирковому» решать эту тему.

…И вот высыпает на манеж компания клоунов, шумно поздравляет своего товарища – именинника – и вручает подарок. Это – штапельная пижама, которую виновник торжества с удовольствием примеряет. Но пижама оказывается слишком велика! Однако вспомнив, что штапель после стирки садится, клоуны выкатывают большую стиральную машину, бросают в неё пижаму, «стирают», вытаскивают и приходят в ужас: теперь рукава до локтей, брюки до щиколоток, на груди не сходится…

Клоуны хором клянут директора ателье, который «случайно» оказывается в цирке. Они мигом вытаскивают его из зала, выводят на манеж, втискивают в стиральную машину, повторяют «стирку», и в результате директор выходит лилипутом… С криком: «Директор сел!» – клоуны убегают с манежа…

Эту незатейливую сценку клоуны много и долго играли, пока однажды не заявились ко мне.

– Понимаешь, надоело возить стиральный агрегат… Не можешь ли ты придумать клоунаду без такого громоздкого реквизита? – И синхронно добавили: – Но чтобы обязательно было смешно!

Как-то, наблюдая на репетиции за подвеской воздушного аппарата, я услышал разговор позади себя:

– Всё ещё болит?

– Болит…

– А ты бы к старику одному съездил, он травами лечит…

Я дальше даже вслушиваться не стал. Мне было и этого «посыла» достаточно.

… И вот на манеж выходит клоун с огромным градусником под мышкой, охает, стонет, но идти к врачу отказывается, предпочитая старца, лечащего наговоренной водой.

Партнёр, махнув на больного рукой, уходит, и тогда, появляется некое страшилище в длинной рубахе и с длинной бородой. Новоявленный лекарь ставит ведро на стол, вливает в него десять бутылок воды, а затем, поколдовав, льёт воду в больного, и у того вода начинает бить из глаз, из ушей и даже из ботинок. Этот «живой фонтан» с криком бежит по манежу, преследуя лекаря. В последний момент лекарь оказывается переодевшимся партнером, который решил таким способом вылечить своего отсталого дружка.

Клоунаду начали играть. Однако счастье оказалось непродолжительным. Клоуны снова появились у меня.

– Понимаешь, реквизит небольшой, но нужно «заряжать» клоуна, возить с собой стол, куда уходит вода… Напиши что-либо попроще. – И добавили: – Но чтобы обязательно было смешно!

М-да… Думаешь-думаешь, наконец в муках придумаешь, а ведь никто и не узнает, что придумал именно ты!.. Авторов-то в цирке не объявляют и в программках указывают далеко не всегда.

То ли дело в театре!..

Много лет собирался я написать комедию в стихах. Но, говорил я себе, если взяться за пьесу, то это не значит, что она получится. А если получится, это не значит, что театр её поставит. А если он её и поставит, то это не значит, что поставят другие театры… А если поставят и другие, это не значит, что она удержится в репертуаре…

Тем не менее три года я писал пьесу, а в течение одной недели Управление театрами её прочитало, рассмотрело и заключило со мной договор, извинившись, что не может предложить дебютанту высшую сумму. Тут же у меня попросили разрешения на перевод пьесы (в стихах-то) на украинский, и я великодушно разрешил. Но вот пьесу издали, и – ничего!.. Второй раз издали – опять никто не ставит. Вручил пьесу приятелю-главрежу, он прочитал и стал при встрече со мной переходить на другую сторону, будто не комедию взял, а сто рублей, а отдать нечем. Тогда предлагаю пьесу в периодику. В одном журнале пьеса понравилась, но… «она же в стихах, сами понимаете». Другой журнал вернул пьесу вместе с письмом, в котором сюжет расценивался «как недостаточно занимательный» (хотя не детектив же я написал!).

Знакомый критик (постарше) уверял, что актеры разучились обращаться со стихами. «Но они же выступают с вечерами поэзии?!» – воскликнул я… Другой критик (помоложе) заявил, что «театры принципиально не ставят пьесы, рекомендованные Управлением театров, напиши автор хоть «Горе от ума».

Через некоторое время отдал я своё творение в одно издательство для самодеятельности. Оттуда пьесу вернули без письма, как нечто засланное по ошибке. Сведущий человек потом пояснил: «Будь у вас пьеса одноактная, с вами тут же заключили бы договор!» А моя пьеса в двух актах, десяти картинах.

Раньше я её при случае приятелям показывал, теперь уж и это делать стесняюсь – годы-то идут….