Цитадель души моей

Канаты просмоленные, в такой сети и мечом-то за один удар прореху не прорубишь, а второй удар сделать лучники не дадут, парой возле каждого столба стоящие. Дело свое лучники знают — на кровавые зрелища не отвлекаются, я их недоброе внимание постоянно чувствую. А вот толпа меня уже совсем замечать перестала — всё её внимание сейчас устремлено на коренастого заросшего мужика с одним глазом и выжженной буквой «F» на лбу[25]. Ему удалось оторвать руки противника от своего горла и теперь он сидел на нём верхом и, в такт крикам зрителей («Бей! Бей!») входя в раж, лупил кулачищами по лицу, уже переставшего сопротивляться, противника. Я поморщился, оценивая, окинул взглядом товарищей по несчастью — впрочем, какие они мне товарищи? Шестнадцать человек, со мной — семнадцать. Как я и предполагал, в основном, всякое отребье. В драку особо никто не лезет — жмутся по углам. Только пятеро могут быть для меня чем-то опасны. Первые трое — неприятного вида типчики, что собрались плотной кучкой в противоположном секторе арены. Видимо, договорились вместе быть (до определенного момента, разумеется, причем каждый уверен, что определять этот момент будет именно он).

Взгляды прячут — прямо не смотрят, постреливают глазами искоса, но испуганными не выглядят. Наоборот, собраны и к драке готовы. Одежда выглядит ветхой и рваной, но именно что — выглядит. Крысы это портовые, удавку палача на арену сменившие. Бойцы они, как правило, средние, зато на любую подлость горазды. Буду за ними следить в оба.

Одноглазый беглый раб встал с противника — явно тоже раба, не удивлюсь, если того же хозяина — потрясая воздетыми к небу кулаками, покружился на месте, улыбаясь зрителям щербатым ртом. Поверженный остался недвижимо лежать на песке, с лицом, превращенным в кровавую кашу. Ну вот, уже пятнадцать. Толпа поддержала первого победителя торжествующим рёвом. Невысокий, не очень-то мускулистый, нескладный, но при этом крепкий и жилистый — как дуб, выросший на отвесной скале. Вряд ли он когда держал в руке меч, но близко к себе его лучше не подпускать. Это четвёртый. И пятый — последний из примеченных мною — высокий, широкоплечий, грудь десятивёдерным бочонком над ногами-колоннами возвышается. Руки — с мою ногу толщиной, светлые длинные волосы по плечам раскинуты, широченная русая борода с рыжинкой лопатой грудь накрывает. Германец. Пожалуй, самый опасный для меня противник — заметно по нему, что ситуация его беспокоит, но заметно также, что из всех, кто сейчас на песке стоит, он — единственный настоящий боец (ну, не считая меня, разумеется). Рука его правая время от времени бессознательным жестом пустоту за спиной ловит — за секирой или мечом тяжелым, несомненно, тянется; да и куртка его — не просто куртка, а гамбезон поддоспешный. Интересно, кто он такой и каким ветром его сюда занесло?

Тут шевеление какое-то за сетью вдруг началось — несколько рабов к сети в разных местах вышли и принялись перекидывать на арену… оружие! Гладиусы, баклеры, гасты — увидев это, я совсем в своей победе уверился — а то я уже начинал думать, что нам предстоит голыми руками друг друга убивать, тогда с германцем проблемы у меня могли возникнуть. Тут и возле моих ног какой-то сверток шлёпнулся. Недоумевая, я подобрал его — похоже, просто сеть свёрнутая, под несколькими слоями которой что-то твёрдое нащупывается. Я взял сеть за край, дернул, разворачивая, и на песок выпала пугия. Что за?.. Я подобрал кинжал, недоумённо оглянулся и увидел надменное лицо Пларка. Вот скотина — и тут напакостил — нет бы нормальное оружие дать. Паскуда.

Хотя, может он и ни при чём: этот — первый — бой по-настоящему гладиаторским не считается, но распорядители все же стараются его максимально похожим сделать. Мне, стало быть, выпало ретиария изображать. В настоящем гладиаторском бою ретиарий сетью и трезубцем вооружён, но тяжёлый трезубец запросто за сеть перекинуть можно и насадить на него одного-другого зазевавшегося зрителя. Потому трезубец мне не дали. Да оно и к лучшему — никогда оный в руках не держал и ума не приложу, как им сражаться.

Уж лучше пугия — привычней. Сеть я поначалу просто выкинуть собирался, но потом мне в голову одна мысль пришла и я — не забывая по сторонам поглядывать — свернул сеть в длинный жгут и принялся его узлами через каждые два пальма завязывать. Пларку мое поведение явно не понравилось, он мне взглядом чуть дыру между лопаток не прожег. Ну и Сатр с ним — всё равно он ничего сейчас предпринимать не станет, а потом — потом будет всё равно. Если выгорит у меня задуманное, помешать он мне уже не сможет, а если не выгорит — тогда тем более.