Цитадель в огне

Каонель метнулась к ним, Брестида и ее соратницы быстро-быстро накладывают на тетивы стрелы, Брестида покрикивает и стреляет быстро и сосредоточенно.

Там же мелькнул Теонард, по встревоженным голосам амазонок он понял: кочевники атаку не остановили, и пусть не получилось с осадной башней, но под укрытием щитов все же продолжают, а то и заканчивают разбирать завал в дверном проеме, в то время как сотни две лучников самоотверженно осыпают стрелами верх башни, сами часто падая под меткими выстрелами амазонок.

Он ухватил меч и побежал по каменным ступенькам винтовой лестницы. На уровне второго этажа едва не ударился в блестящие спины Страга и Тарната. Гном в блистающих доспехах выдвинулся вперед и выдерживал яростный натиск полуголых кочевников. Стрелы и брошенные издали дротики отскакивают от великолепного панциря, а Тарнат с диким ревом лупит молотом, управляясь им с необыкновенной ловкостью и скоростью.

Винтовая лестница узкая, а это значит, подниматься могут только по одному, да и стрелами не достать издали, а только с двух шагов, но таких сражает копьем Страг, нанося быстрые удары, почти задевая древком блестящие доспехи Тарната.

Теонард крикнул:

– В зал не спускаться!

– Еще бы, – откликнулся Страг, – сомнут… но и тут намахаешься, руки отпадут. Придется шаг за шагом пятиться наверх.

– Там будет еще хуже, – сказал Теонард, – разве что не давать им вылезать…

– Возвращайся! – крикнул Тарнат, не поворачиваясь. – Тут и без сопливых скользко.

– Посмотрел, и хватит, – согласился и Страг, вонзая копье в грудь кочевнику, – здесь даже вдвоем тесно. Там, наверху, пообедаете, что-нибудь придумаете… может быть…

Наверху все заняты обороной стен, серая эльфийка где-то взяла лук и пускает стрелы не навесом, как амазонки, а как-то прямо и по-эльфийски. Будто точно видит, в кого стреляет, и знает, как попасть. Рядом ихтионка бесстрашно высунула голову и бьет короткими злыми молниями из трезубца.

Водой бы ее окатить, мелькнуло в голове Теонарда, эта веселая рыбка не может долго без воды, хотя он пока не знает, сколько это «долго» по-ихтионьи.

Он видел, как Гнур пощупал, проверяя, рукояти кинжалов и крашара на поясе, поправил топор за спиной на широкой перевязи. Все это время рассматривал проносящихся под стенами башни кочевников, примеривался и вдруг резко прыгнул через край.

Теонард вскрикнул от неожиданности, подбежал и глянул со стены, а гоблин, пролетев с растопыренными руками, с силой обрушился на плечи кочевника, что гарцевал на роскошном белом коне.

Спина всадника громко хрустнула от удара с такой высоты, Гнур спихнул бездыханное тело наземь и, перехватив из слабеющей руки рукоять сабли, заорал победно.

Теонард не успел слова крикнуть, как Гнур, разобравшись с поводьями, повернул коня и ринулся прочь от башни, выкрикивая боевой клич гоблинов.

– Вот гад, – сказал Теонард с невольным восхищением, – умеет удивить.

Кочевники у башни, переглянувшись, заорали и пустились за ним в погоню.

Птеринг медленно и величаво приблизился, высокий и надменный, ладони опустил на рукояти длинных и непривычно узких мечей. За ним шел тахаш, тоже сдержанный, но без подчеркиваемой аристократичности.

– Нам пора, – сказал он коротко.

Керкегор медленно наклонил голову.

– Время…

Виллейн, перегнувшись через каменный край, прокричал горестно:

– Что она делает, что она делает!

Теонард снова выглянул с башни, кулаки стиснулись сами по себе, а тугие желваки вздулись под загорелой кожей. Горгона через освобожденный от камней дверной проем вышла прямо на площадь, прекрасная и обворожительная.

Кочевники от изумления даже опустили оружие, а она простерла к ним руки и прокричала очень мягким и женственным голосом, почти плачущим:

– Что вы делаете?.. Остановитесь! Не нужно нас убивать! Давайте жить в мире…

Лотер сказал люто:

– Что за дура, что за дура!..

Виллейн ухватил его за плечо.

– Стой, ты куда?.. Ее уже не спасти, а ты пока спустишься…

– Я могу слететь хоть нетопырем, – огрызнулся Лотер и метнулся по ступенькам вниз.

Эвриала просительно улыбалась кочевникам, в переднем ряду уже опомнились, четверо мужчин бросились к ней, ухватили, начали жадно срывать платье.

Мелькнуло нежное белое тело. Горгона отчаянно закричала, кочевники ответили веселым гоготом, попытались уложить ее тут же на площади, но их разметало, как сухие листья сильным ветром.

Она освободилась из их рук, поднялась во весь рост, тело на глазах начало покрываться сверкающей чешуей. Руки тоже блеснули металлом, а громадные глаза загорелись зловеще красным огнем, как раскаленные угли в лесном костре.

– Вы оскорбили меня! – произнесла она таким страшным голосом, что даже дальние ряды дрогнули, там кочевники отступили на шаг, а кони забеспокоились, начали подниматься на дыбы, не слушаясь повода.

Некоторые, закусив удила, помчались прочь, а всадники не могли или не хотели с ними справиться.

– Вы все умрете, – сказала она со зловещей убежденностью.