Цицианов

Назначение генерал-лейтенанта Карла Федоровича фон Кнорринга на должность главнокомандующего в Грузии также оказалось явной кадровой ошибкой императора Павла I. В исторической литературе Кнорринг выглядит личностью совершенно бесцветной. По нашему мнению, такое отношение к нему несправедливо. Выходец из разветвленного эстляндского баронского рода, который дал императорской армии 14 генералов, он имел много боевых заслуг. Кнорринг начал службу в 1758 году в Сухопутном шляхетном корпусе, а в 1764 году был произведен в корнеты Астраханского карабинерного полка. За спиной его было командование полками, участие в Русско-турецких войнах 1768—1774 и 1787—1791 годов; среди прочих наград он получил орден Святого Георгия 4-й степени. То, что переход от командования войсками к управлению Грузией ему явно не удался, следует записать на счет крайне сложной обстановки, сложившейся в этом крае на рубеже XVIII—XIX веков. По свидетельству генерала С.А. Тучкова, Кнорринг «был человек весьма добрых свойств, кроме того, что по новости своей в управлении столь важным постом руководствовался он иногда советов своих окружающих. Пристрастие же этих лиц простиралось только по большей части до награждения тех, которые с ним хорошо жили. Ничего не значащие военные действия против черкес поручались их приятелям, которые придавали сим действиям важность и получали награды»[298]. Более чем вероятно, что если бы Кноррин-гу была поручена какая-нибудь «обычная» губерния или даже целое генерал-губернаторство, то он оправдал бы царское доверие. Попади рассудительный и грамотный эстляндец на уже обустроенную национальную окраину (Польшу, Прибалтику, Финляндию), как это было с заурядными бюрократами высокого ранга во второй половине XIX — начале XX века, он тоже сохранил бы реноме толкового чиновника. Но генерал не понимал Кавказа и не очень старался в этом преуспеть. Как уже говорилось, с мятежниками действительными и мнимыми, будь то люди чужие или родственники, местные правители поступали в зависимости от своего нрава и гнева. Иногда их прощали, но чаще наказывали, не чураясь совершенно изуверских методов. Простое отрубание головы в таких случаях выглядело приступом милосердия. На таком «политическом фоне» письмо Кнорринга царевичу Вахтангу, который собирал отряды для восстановления на престоле своего брата и организовывал блокаду Военно-Грузинской дороги, нельзя не признать просто смешным: «Меня беспокоят разные доходящие до меня из Грузии известия. Я начинаю колебаться даже и в особах, в коих обретал доселе правила чести и добрую совесть. Жаль, ежели я приведусь к той необходимости, что должен буду представить к Высочайшему двору предприятия к вредным покушениям таких особ, коих пред тем тщился я рекомендовать в монаршию милость. Ваша светлость, конечно, изволите знать, о ком я говорю. Просил бы вас всепокорнейше дать добрый совет тем, до кого это касается, дабы не постиг их гнев Государя императора паче ожидания их; но неизвестно мне, расположены ли вы, милостивый государь мой, к принятию моих о сем утруждений» (29 июля 1802 года)[299].