Цицианов

30 апреля 1806 года коллежский асессор Лофицкий, прослуживший к тому времени четыре года в Закавказье, подписал всеподданнейшее прошение принять на рассмотрение его записку, озаглавленную «Замечания о Грузии», которую он написал, по его словам, «не в виде доноса», поскольку не питал «вражды на начальников, бывших некоторым образом причиной тамошних непорядков». К тому моменту и Коваленский, и Кнорринг, и Цицианов уже не являлись участниками служебного конфликта. Лофицкий надеялся, что его труд поможет в решении проблем обустройства этой имперской окраины. Записка состояла из двух частей. Первая называлась «Причины народного ропота и мятежей, препятствовавших утверждению благопоставляемого там порядка». Лофицкий признал, что Коваленского так увлекла борьба с Лазаревым, что у него не осталось времени для появления в присутственных местах. Жители Грузии, не имея возможности обратиться к первому лицу коронной власти в крае, «возвращались в домы свои с мрачным впечатлением и сомнением в благоденствии, коего ожидали от российского правительства». Этим в полной мере воспользовалась царица Дарья, твердившая о том, что при прежней власти такого не было. С одной стороны, грузинских дворян пугали действия капитан-исправников, ограничивавших их произвол, с другой — мятежные князья-эмигранты обещали прежнюю волю — знать склонялась на их сторону. Народ был в нерешительности. Для подавления возмущения в Кахетии отправили войска, но до столкновений не дошло. Уговоры и решительность начальников сделали свое дело. По мнению Лофицкого, главные лица российского управления, вместо того чтобы заниматься обустройством края, погнались «за собственной славой». «Все силы ума напряжены были о преклонении ханов Эриванского, Ганджинского, Нухинского, Шушинского, Шемахинского и Бакинского к сдаче крепостей их провинций; но владельцы сии, не видев ни благоденствия грузинского, ни войска на победу их или на защиту от Баба-хана потребного, и что Грузия не может обеспечить русские войска потребностями, для войны необходимыми, единством красноречия тому не убедились, а безвременные угрозы за сие благовременно вооружили всех соседей Грузии на отражение тамошних сил Российских»[304]. Последнее очень важно для понимания того, почему Цицианов в обращении с владетелями Кавказа так акцентировал внимание на твердость своего слова.

Когда главнокомандующий извергал громы на головы увертливых ханов, он фактически расплачивался за издержки предыдущих политиков. Здесь не обойтись без трафаретного образа «закладки фундамента». Цицианов действительно был первым, кто начал совершать коренной поворот в сознании жителей Закавказья, в привитии мысли о том, что русские пришли в этот край навсегда. Такая задача для него была одновременно и особенно трудной, и заманчивой. Ведь он сам в 1797 году вместе с корпусом Зубова по раскисшим от зимних дождей дорогам пробирался от Баку к Тереку, преисполненный досадой на столь бесславный и бессмысленный конец эпохального военного предприятия, способного стать достойным завершением блистательного века Екатерины II. В период своего управления Грузией Цицианов неоднократно и пылко говорил о том, что земля, однажды попавшая под скипетр императора Всероссийского, ни при каких обстоятельствах не может из-под этого скипетра уйти. Во многом это объясняется горькой памятью о 1796 годе. Эта память, вероятно, объясняет его нетерпимость к отступлению, даже в самых крайних случаях. Верил ли он в магическую силу цифры «три» или нет, но то, что в случае третьего ухода за Терек четвертое возвращение в Закавказье станет чем-то немыслимо трудным, он знал точно.

Глава третья. ЦИЦИАНОВ И «ОБУСТРОЙСТВО» КАВКАЗА

…произвести самые благотворные для грузинского народа действия, приучая оный к порядку и повиновению…

П.Д. Цицианов

…Вам должно народу сему дать почувствовать, что ни отдаленность его, ни трудность сношений не воспрепятствуют ему участвовать в благости Российского управления и что никогда не будет он иметь причин раскаиваться, вверив судьбу свою России

Император Александр I