Цивилизация, машины, специалисты. Человейник. Инсектоиды

Насекомое — это деталь. Люди, теряя представление об общем, о целом, тоже становятся деталями и мыслят деталями — т. е. маленькими задачами, которые замещают задачи большие. В насекомых маленькие задачи прописаны; их маленькие умственные ресурсы не позволяют прописывать задач больших и потому сложных. В людях задачи прописываются, но поскольку большие задачи требуют больших умственных ресурсов, которых у большинства людей нет, то в людях прописываются именно маленькие задачи сопоставимые с возможностями мозгов. А имея только маленькие задачи, отвергая задачи большие из-за умственной несовместимости, человек становится человеком-деталью, как и насекомое, т. е. инсектоидом.

Любая система с одной иерархией — одномерна. Одномерные системы присущи насекомым.

Литература и прочее искусство тоже добавляют функциональности, они сами по себе тоже функциональны. Но они не функциональны напрямую, они сложно функциональны. И потому не видимы насекомым, потому что находятся в других измерениях.

Насекомые не просто функциональны, что важно — насекомые ограниченно функциональны, одномерно функциональны, в отличие от многомерно функциональных людей. Людям, в отличие от насекомых, нужно постоянно работать над тем, чтобы их жизнь продолжалась, не скатываясь в вырождение; для этого им нужна функциональная многомерность, в том числе нужно трансцендентное как маяк. Трансцендентное — это точка схождения перспектив-измерений, подобно точке перекрещивания рельсов на горизонте. Насекомым такие вещи недоступны.

Одномерные люди видят мир одномерно и развивают его одномерно. Это запускает систему положительных обратных связей, что ведет к катастрофе. Одномерное развитие обычно есть деградация.

Расы адаптируются к среде. (А инсектоидов, рефлексоидов, скотоидов и котоидов с натяжкой можно назвать расами.) Но среда не всегда бывает вечной. И когда меняется среда — адаптированные к ней не адаптируются, поскольку не успевают, а вымирают. Чем более многомерна раса, тем больше у нее шансов пережить смену среды на большом временном промежутке. Чем более многомерна раса, тем менее у нее шансов в конкуренции с одномерными-специализированными на коротких временных промежутках.

Мир инсектоидов

Цивилизация превращается в улей. И каждый элемент, каждый человек на планете, каждая группа выполняет заданную ей функцию.

Кто управляет улеем? Не какая-то одна программа. Материальные носители программ (с физически выраженным кодом, кусочки мозга) содержатся только в конкретных людях, почти во всех людях. Когда все программы взаимодействуют, им становится тесно, и они ограничивают друг друга.

Улеем управляет множество программ, совокупность программ, и эта совокупность кажется целостной программой. Но таковой не является — по аналогии с тем, как у животных не нашли материнского инстинкта — нашли множество отдельных инстинктов. И, конечно, никаким самосознанием не обладает. Процесс превращения цивилизации в улей есть процесс в том числе утраты элементов самосознания.

Муравейники тоже ведут войны, как и нации. Но это все равно жизнь насекомых.

* * *

Каждый человек сам по себе несколько разумен, но он ограничен другими людьми. Сами по себе ограничения имеют структуру, и в результате их равнодействующей человек перестает быть разумным, и занимается неразумной деятельностью. По аналогии — пчела точно так же строит шестигранные соты — и только такие соты сходятся в сеть. Как следствие множества отдельных выполняемых действий возникает машина, которая делает соты определенной формы. Точно так машина возникает у людей, и делает эта машина одни и те же действия, например, повышает экономическую эффективность одним и тем же способом — за счет повышения специализации людей. А специализация людей повышается за счет сокращения универсализации людей.

Муравьиные королевы не отдают муравьям команды, что им надлежит делать. Муравьиная королева, как и любой другой муравей, тоже не знает, что происходит с муравейником вообще. Муравьи делают то, что в них прописано от рождения, иногда корректируя свои действия в связи с обменом сигналами, система которых в них тоже заложена от рождения. (Например, тащить еду важнее, чем тащить палочку. Нет еды, чтобы тащить — значит, тащить палочку.) Чем позднее человейник, тем более он похож на муравейник, в том числе в плане управления. Правители уже могут не отдавать команд подчиненным — подчиненные будут действовать согласно накопленной инерции, и этого будет некоторое время достаточно для выживания. (А перманентное выживание невозможно.)

Муравьиные королевы не правят. Это сложно представить, но на самом деле во главе властных человейников не может стоять человек. И насекомое не может. Во главе властных человейников никто не стоит, потому что во главе их невозможно стоять. И договариваться с властью, которая рассеяна, критически сложно. (Нечто)