Цивилизационные паттерны и исторические процессы

Марксистский проект посткапиталистической модерности можно – в соответствии с нашими целями – суммировать в нескольких основных положениях. Маркс предвидел будущее, в котором «свободная ассоциация производителей» сделает излишними и государство, и рынок. Существующие версии экономической и политической модерности должны быть преодолены, но предлагаемая альтернатива не была определена в институциональных терминах. На уровне культуры (Маркс говорит о «разрешении загадки истории») от коммунистического общества ожидалась радикальная переориентация, в которой дифференцированные сферы культуры – в ретроспективе – сводятся к выражению человеческой сущности, и более сбалансированное и сознательное развитие этой сущности надлежало установить в качестве высшей ценности культуры. При более внимательном рассмотрении аргументацию Маркса можно трактовать как традиционалистскую критику модерности, преобразованную в утопическое видение: «свободная ассоциация производителей» имела бы мало содержания без подразумеваемой ссылки на понятие общины (community) и общинного контроля над трудовой деятельностью, в то время как антропология культуры Маркса основана на нормативном образе человека, несомненно связанном с классическими источниками европейской традиции.

Но в данном случае нас интересует не столько марксистский проект, сколько его большевистская трансформация. Стратегия большевиков приняла как должное критику Маркса и предложенное им устранение рыночных отношений (без адекватного понимания теоретических оснований этой критики). Более того, данная цель могла быть поставлена на практике в свете явного поворота от рынка к государственному регулированию в связи с Первой мировой войной. Хотя сегодня историки в основном согласны, что военная экономика западных держав была более эффективной по сравнению с Германией, сформировавшееся в Германии видение мобилизационной экономики, координируемой государством, производило большее впечатление на современников и часто ошибочно принималось (в том числе и левыми) за реалистичный проект. Уроки, извлеченные из этого представления, были, конечно же, интерпретированы на основе российской истории, осуществляемой государством имперской модернизации. Но марксистские предпосылки исключали малейший поворот к этатизму. Поэтому большевики должны были опираться на идеологический постулат об универсальном сверхгосударстве (партии), способном надзирать за самоустранением обычного государства. Эта воображаемая конструкция (укорененная в длительной истории поиска модели революционного лидерства, способного бросить вызов имперскому центру и превзойти его) оказалась хорошо приспособленной к потребностям практической политики воссозданной империи с универсалистской идеологией. Мираж партии-государства, запрограммированного на то, чтобы через неопределенное время стать только партией без государства, был рационализирован с помощью научной стороны марксистской мысли. Антропология, которую Маркс считал ключом к истории и культуре, была заменена, как считалось, безусловно научным подходом к человеческой природе и ее преобразованию, что в свою очередь должно было заложить основу для всеобъемлющего научного планирования социального и культурного развития.