Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II

В этой связи совершенно умилительно звучат слова от советского издательства, предпосланные основному содержанию книги:

«…Передовые представители флота с пристрастием исследовали причины поражения (в русско-японской войне. — Б.Г.) и проекты возрождения флота и его боеспособности.

Однако поскольку во главе морского управления продолжали оставаться старые руководители, доцусимского периода, видевшие во всех этих проектах и предложениях обвинительные акты себе и своей деятельности, идеи реформ не имели никаких шансов на осуществление».

И далее с большевистской прямотой приводится вышеуказанный временной расклад. К сказанному прибавляется также, что уже к концу 1906 года Генеральный Морской Штаб был полностью сформирован и приступил к работе. И как констатирует то же советское предисловие: «В результате этой работы флот оказался более или менее подготовлен к мировой войне и в основном выполнил стоящие перед ним задачи». 

От чего к чему

Прочтя эти строки, написанные с пролетарским негодованием и с социалистической откровенностью о «проклятом царизме», обратив также внимание на приведенные в них сроки создания Морского Генерального Штаба, а также учтя дату издания — 1941 год, задумаешься.

Действительно. От чего к чему пришли. Японскую войну, понимаешь, не выиграли. И целых полгода Морской Генеральный Штаб создавали. С подачи шустрого лейтенанта. В стране победившего социализма было бы, конечно, куда как прогрессивней.

Представим себе только-только закончившуюся ко времени издания «Записки» Щеглова «Военмориздатом» «зимнюю» финскую войну 1939/40 года, в которой против Финляндии с населением, дай Бог, 5 млн. человек и армией вряд ли в 100 тыс. человек воевала миллионная Красная Армия. Почти весь этот миллион оставив в снегах Карельского перешейка. Так, по крайней мере, говорит, по-моему, Мерецков Хрущеву в мемуарах последнего. Проникнутые социалистическим патриотизмом военные историки понижают эту цифру тысяч так до 200. Это, по-видимому, убитых. Но если взять обмороженных, умерших от ран и помещенных в лагеря за невосторженный образ мыслей в финских снегах на фоне линии Маннергейма, то, наверное, этот миллион мы и получим[45]. Война, заметим, шла отнюдь не на Дальнем Востоке, а в Ленинградской области.

Допустим, что после этой войны нашелся бы какой-нибудь лейтенант РККА с двумя кубарями в петлицах — и при этом не дурнее, чем царский лейтенант флота, что вполне могло быть, и не менее образованный, что уже несколько менее вероятно. И этот лейтенант, проанализировав ошибки командования в прошедшей войне, прикинул, что в войне с нацией хотя бы в 50 млн. человек, такой, например, как Германия, только солдатские безвозвратные потери РККА возрастут минимум до 10 млн. Как оно потом и случилось. И, проанализировав, напишет служебную записку о необходимых преобразованиях в системе управления, образования, командования и вооружения РККА. Для скорости прохождения подаст ее непосредственно министру, а по-тогдашнему — наркому обороны, товарищу Климу Ворошилову лично. Это ведь тогда было запросто: один пролетарий — другому пролетарию.

Пролетарий с маршальскими звездами, будучи человеком скромным, умным и отважным, немедленно доводит эту записку до самого товарища Сталина, после чего на следующий же день, а не через полгода, как было до исторического материализма, все вопросы обороны страны решаются. И 22 июня 1941 года советская армия встречает как положено: переходом на территорию наглого агрессора и взятием Берлина малой кровью в июле 1941 года.

Как в «Ледоколе» беглого изменника родины Резуна с генералиссимусским псевдонимом Суворов. Сердце радуется, что революция произошла.

«Средств личных вовсе никаких не имею. Силы и умение положил на пользу Отечеству»

После минутной ностальгии по социалистическому то ли прошлому, то ли отечеству вернемся к лейтенанту пока еще Русского Императорского Флота Александру Николаевичу Щеглову. Другу, единомышленнику и однокурснику по Морскому корпусу другого известного Александра, но Васильевича, Колчака. Тогда еще тоже, кажется, лейтенанта.

Все авторы, описывающие роль лейтенанта Щеглова в создании Генмора, с редким единодушием подчеркивают, что вряд ли бы у него чего вышло с этим штабом — Лихачев, вон, Иван Федорович чуть ли не полный адмирал был и то! — если бы на этом пути его не поддерживали в то время капитан 1-го ранга, а затем адмирал граф А.Ф. Гейден — Начальник Морской походной канцелярии Государя Императора и сначала Начальник Главного Морского Штаба, а потом опальный цусимский адмирал З.П. Рожественский.