Цвет греха: Алый

На его лице отражается мрачность. Не из-за моего требования. Видит же, что со мной что-то не так. Озадачивается. Хмурится. Не спешит выполнять мою просьбу. Хотя и тянется в карман пиджака.

– Что случилось? – интересуется.

Вымучиваю из себя подобие улыбки.

Не здесь же?

– Эва… – почти рычит, раз я молчу. – Что случилось, говори!

Хватает за плечо. Встряхивает. Смотрит теперь уже с беспокойством. Он. После всего того, что я делаю. И того, кто я есть. Дочь его врага. Кровного. Того, кто по-настоящему заслуживает расплаты. Самой жестокой. Возможно, в не меньшей валюте. И эта его подаренная в мой самый тёмный час эмоция становится настолько для меня ценна, что молчать уже никак не получается. Как плотину прорывает. Всё, что топило внутри, сносит к хренам.

– Ты был прав, – сознаюсь для начала в этом, забираю его телефон, тыкаю в экран, но он тёмный. – Отец… Он…

Не собираюсь снова рыдать. Но позорно всхлипываю. Само собой высвобождается. А заблокированный экран никак не хочет вспыхивать. Мне бы опомниться, не тупить так нещадно хотя бы в этом, но кажется, условный рефлекс срабатывает куда быстрее, чем растерзанные в клочья мозги, и я продолжаю над этим упорно страдать. И даже после того, как Кай делает весомую скидку на это моё видимое состояние, со вздохом притягивая к себе, помогая с нелёгкой задачей, частично закрывая собой от дождя, после чего ведёт к автомобилю, мой разум всё равно в своеобразном ступоре.

– Мой отец… Он… – повторяюсь, ведь это самое лёгкое из всего. – Он… – всхлипываю заново и тыкаю на сенсор несколько раз заново, набирая по памяти столь нужный и важный сейчас номер. – Он… – резко выдыхаю, с содроганием сердца слушаю последующие гудки. – Он… Всё рассказал. Мне. Всё. Как есть.

На этом вся моя смелость заканчивается. Да и абонент не спешит отвечать. Это тоже тревожит. Не менее страшно поднять голову и взглянуть в глаза остановившемуся у передней пассажирской дверцы. Так и не отпускает. Наоборот. Сдавливает в своих объятиях крепче. И… целует. В макушку.

– Ты не обязана. Сейчас. Позже.

Нет, я обязана!

Ему – так больше всех…

– Твоя мама и мой отец. У них была связь. Твой отец их поймал с поличным. Была ссора. И потом… – не договариваю.

Только теперь смотрю не себе под ноги. Но и не на Кая. В сторону. Туда, откуда внезапно звучит гулкий протяжный сигнал доносящейся сирены. Не сразу обнаруживаю, где её источник, с учётом специфики близ стоящего здания. Не оттуда. От машин, что несутся сюда на повышенной скорости. Их сразу шесть. С отличительными знаками. Полиции. И если тот, кто меня до сих пор обнимает, тоже поворачивает голову, но пока ещё определённо не знает, что будет дальше, то моё сердце вот уже трижды за последние полчаса сходит с ума, начинает колотиться, как бешеное.

Как назло, старший брат Нины так и не отвечает!

Не берёт трубку…

И я наверняка знаю, почему!

Он никогда не берёт, когда проводит “операцию” и на задании…

Да твою ж мать!!!

– Кай, я… – цепляюсь за мужчину, едва понимаю, к чему всё идёт.

Нам нужно уехать!

Сейчас же!

Первое, что приходит мне в голову. Проносится в считанные доли секунды. Жаль, для реальности это всё равно слишком долго.

Да и идея – бредовая!

Визг тормозов слышен даже на фоне вопящих сирен. Все те, кто на них пребывает – вооружены и серьёзно, облачённые в бронежилеты и балаклавы. Их много. Слишком. Как если бы приехали “брать” самого опасного мафиози. Рассредотачиваются чётко и скоро. Оперативно берут в полукольцо, наведя прицелы. Быстро со всех сторон приближаются. А мой голос тонет в жёстком и бескомпромиссном, через громкоговоритель что-то о том, что территория окружена.

Но и на этом – не весь апофеоз моих ошибок…

– Кай… – зову снова.

Он весь будто в камень превращается.

– Не сейчас, – проговаривает сухо.

Отстраняется.

– Сядись в машину. И не выходи из неё, – фактически приказывает. – Ни при каких обстоятельствах. Дождись Айзека.

Его телефон остаётся в моей сомкнутой до судорог ладони. Не нужен он ему. Забывает. Разворачивается. Поднимает руки. Как велит вновь заговоривший голос из динамика. А я… не смею ослушаться. Делаю, как велено. Хотя какая-то часть меня всё равно рвётся воспрепятствовать.

Но что я могу?

Устроить истерику?

Да уж, здоровенные незнакомые шкафы с автоматами и в масках – позабавятся. А Кай – разозлится.

И тогда…

Даже страшно подумать!

Ведь Тео среди них нет.

И трубку он так и не берёт!

Зараза…

Экран тоже тухнет. Гудки замолкают.

Полицейские…

Заканчивают своё дело. Там, под проливным дождём, сквозь который я вижу, как они грубо и бесцеремонно заводят ему руки за спину, цепляют наручники, зачем-то низко склоняют голову, а потом что-то высказывают… долго и дотошно, с расстановкой, пока моё сердце сжимает сожалением, а также очередной виной.

Да, я ведь и в этом виновна.

Я это устроила.

Передав записку с соответствующими инструкциями…

Чтобы вернуть счёт. Восстановить справедливость за отца. Справедливость, которая, как оказывается, и не существует вовсе. Никогда её не было. С самого начала. Только ложь, боль и мрак.

Кай…