Цвет сакуры – красный

Зато здешняя жизнь захлёстывала его точно штормовыми волнами. Если вспоминался дом, то моментально перед глазами, кроме отца, вставали Груша и «милицейский Вася Козельцов», ребята из бригады, парни и девчата из комсомольской ячейки… Груша вообще стала настоящей сестрой – любимой сестричкой. Которой они с отцом открывали дверь в новый, полный чудес и открытий мир. И вместе с ней тоже делали удивительные открытия.

Губы Всеволода тронула лёгкая улыбка. Он вспомнил, как на семейном совете принимали решение облегчить «нашей фрёкен Бок» домашнюю работу, а именно: приобрести наконец электрический утюг. Это «чудо ХХ века» только-только появилось в продаже и стоило очень и очень недёшево, но Волковым уже настолько осточертели дым и чад от того угольного чудовища, которым девушка старательно наглаживала их немудрящий гардероб, что они рванули в Ярославль, поклявшись без утюга не возвращаться.

В артельной лавке разбитной продавец, услышав просьбу показать электроутюг, гордясь, выставил на прилавок небольшой, но увесистый утюжок с ручкой из простой ошкуренной деревяшки.

– Получше-то ничего нет? – нахмурился отец, критически разглядывая творение артели «Красная Электра».

На эти слова похожий на купеческого приказчика продавец нырнул под прилавок и вытащил более продвинутую модель с регулятором температуры. Всеволода тогда поразило, что у этого чуда техники рукоятка оказалась полированной.

– Берём, – вынес свой вердикт Волков-старший, но тут…

Хитро подмигнув, разбитной молодец наклонился вперёд и прошептал:

– Жулика возьмёте?

Отец хмыкнул, напрягся и одними губами скомандовал:

– Севка, держи дверь. Ну, – обратился он к ошалевшему работнику прилавка, – показывай: кого тут брать?

Потом они долго хохотали над своей ошибкой. Волковы приготовились брать уголовника, а оказалось, что продавец всего лишь предложил им купить «жулика» – любопытное приспособление, представлявшее собой патрон под лампочку, на конце которого торчал цоколь электролампы, а в самом патроне имелись места для подсоединения двух вилок-штепселей. Вворачиваешь такую штучку в патрон и – вуаля! – можешь пользоваться электричеством бесплатно. В смысле, без электросчётчика платить будешь, как за лампу, а что ты к этим квазирозеткам подключишь – твоё дело. Хоть станок, если, конечно, домовая проводка выдержит.

Всеволод вздохнул и снова улыбнулся, вспомнив, как изумилась Груша утюгу, который не надо набивать горячими углями. Даже соседкам хвасталась. Они ещё с отцом собирались летом попробовать сделать хотя бы самую примитивную стиральную машину… А это что за звуки такие? Никак конь? Это посмотреть надо…

Из-за крайнего дома выскочил всадник в голубоватой форме китайского офицера. А за ним нестройной толпой выбежало человек десять солдат. Тоже китайских. Японцы из отделения Волкова вдруг рванулись вперёд. Прозвенело гортанное «Банзай!», и японские бойцы, перехватывая винтовки точно шесты, бросились в рукопашную.

Секунду Всеволод стоял, ошарашенный происходящим, а потом…

– Йоко ни нару![111] – От страшного рёва, казалось, содрогнулись лёгкие стены фанз. – Йоко ни нару, яриман! Ложись, б…ь!

Одновременно с криком парень сорвал с плеча пулемёт и врезал длинной, на весь магазин, очередью вдоль по улице. Японцы, повинуясь приказу, успели плюхнуться в дорожную пыль, а вот китайцам досталось по полной. Но когда бог-пулемёт прекратил содрогаться в руках, и смерть, пляшущая в огне и грохоте, закончила свой страшный танец, японские бойцы немедленно вскочили и метнулись вперёд. Они тут же добили штыками тяжелораненого китайца, вытащили из-под убитой лошади и скрутили оглушённого офицера, подобрали винтовки убитых врагов и через минуту стояли перед Всеволодом. Даже построиться умудрились. Без всякого приказа.

– Ну? – поинтересовался Волков, меняя магазин у пулемёта. – И что это было? Какого чёрта вы, кусотарэ[112], полезли в драку? Почему не стреляли?

Те виновато переглянулись. Рядовой Исиро Танака смущённо произнёс:

– Видите ли, Ворокофу-доно[113], мы… нам не приходилось стрелять в людей…

– Можно подумать, что вам штыками убивать приходилось, – хмыкнул Всеволод.

А через минуту уже он стоял, смущённо опустив глаза. Оказалось, что его товарищам и штыками убивать не приходилось, а вот палками, кулаками и ногами – очень даже. Все японцы в его отделении изучали карате в подпольных школах Коммунистической партии, и все они участвовали в боях с полицией и гвардией двадцать третьего – двадцать четвёртого годов[114]. И неудивительно, что в бою они решили действовать так, как умели и привыкли.